Покачав головой, преодолевая брезгливость, Матвей взял его на руки, отнес в ванную и пустил воду. Вымыл с мылом, затем пустил ледяную воду и сунул голову Сергея под струю. Тот задергался, замычал, пытаясь освободиться, стал ругаться, хрипеть и кашлять, перепугав Марию Денисовну, которая прибежала в ванную спасать зятя. Матвей выпроводил ее и продолжил приводить пьяного в порядок. Через десять минут ему удалось это сделать, а так как Сергей сам идти не мог, пришлось нести его в спальню завернутым в простыню. На пути встретился проснувшийся Стас с синяками на лице, на плечах и худеньких руках. Несмело глянул на Соболева снизу вверх.

— Лечить будешь?

— Буду, — усмехнулся Матвей. — Потом тебя.

— Меня не надо, на мне все заживает как на кошке.

— Разберемся.

Матвей распахнул дверь в спальню, свалил запеленутого Сергея на кровать и закрыл дверь. Сел напротив, настраиваясь на воздействие и сдерживаясь, чтобы не дать алкоголику по морде.

— Кто ты такой? — просипел Сергей, синий от холода и алкогольной абстиненции. — Опохмелиться дашь? Помру ведь.

— Не помрешь, — сказал Матвей. — Сядь!

— Чего?

— Сядь! — Слово прозвучало, как щелчок кнутом.

Сергей вздрогнул, широко раскрывая еще мутноватые глаза, повозившись, сел, и в этот момент Матвей обрушил на него свой раппорт мыслевнушения.

Бывший зэк, отсидевший за кражу и разбой пять лет в Самарской колонии, прошедший огни и воды, не допускавший мысли, что калечит своим поведением душу сына, получил вдруг сильнейший шок, который лишил его способности говорить и думать. У него даже сердце остановилось на несколько секунд, пока Матвей не заставил его заработать снова.

— Теперь слушай и запоминай, — негромко, но твердо сказал Матвей. — С этого момента ты перестаешь пить! Повтори!

— Перестаю… пить… — механически повторил Сергей.

— Устраиваешься на работу!

— Устраиваюсь… на… работу…

— Никогда больше никого не тронешь пальцем!

— Никого… не трону…

— Каждый раз, когда тебе захочется сделать что-нибудь во вред людям, а тем более близким, ты будешь чувствовать себя плохо! Понял?

— Буду чувствовать…

Матвей подумал немного, что-то ему вдруг не понравилось в поведении Сергея, и он жестко добавил:

— Ударишь Стаса — умрешь! А теперь спи полчаса.

Рыжебородый родитель мальчишки рухнул на кровать и закрыл глаза.

В комнату заглянул Стас, кинул взгляд на отца, потом на Матвея.

— Он… живой?

Матвей нахмурился. Вопрос был ему неприятен.

— Живой, живой. Давай я тебя посмотрю.

— Не надо, само заживет. Ты ему сказал, что я буду у тебя жить?

— Не сказал, но он больше не будет драться и пить.

— Правда?!

— Правда.

— Тогда я сегодня приду, можно?

— Приходи. — Матвей взъерошил волосы мальчишки и вышел, едва не столкнувшись с Марией Денисовной. Старая женщина смотрела на него ясными слезящимися глазами, в которых тихо светились вопрос и надежда.

— Все будет хорошо, — улыбнулся он, чувствуя, как под этим взглядом внутри его зашевелился холодный ком мрака и потянул щупальца к языку. — Он скоро встанет и будет трезвый как стеклышко. И будет вести себя тише воды ниже травы. — Щупальце мрака достигло языка, и Матвей добавил со смешком: — А не будет — заставим!

— Спасибо, Матвей Фомич, — поклонилась бабушка Стаса, прижимая к себе голову обнявшего ее внука.

Мрак заставлял Матвея и дальше говорить в том же духе, однако он пересилил себя. Выйдя из дома, он нашел работающий телефон-автомат и позвонил Дикому:

— Что нового, Валентин Анатольевич?

— Ничего хорошего, капитан, — ответил начальник «Смерша». — Ельшин получил санкцию директора на задержание всех участников операции «Перехват». А так как трое из них уже мертвы, можете представить, какая участь ожидает остальных. — Генерал помолчал. — Среди них ведь есть и ваш приятель, Балуев?

— Что еще?

— Борису стало лучше, потихоньку выздоравливает. Сегодня иду на прием к Бондарю. Пора выходить на главных действующих лиц по делу о похищении секретного оружия. Кстати, след партии «глушаков» ведет на дачу Генриха Герхардовича.

— Удачи вам, генерал. Но поберегитесь, вы наверняка уже в прорези прицела киллеров Ельшина. Я нужен?

— Пока нет. Если понадобитесь — вызову. Зачем звонили?

— Нужна квартира, о которой знали бы только я и вы.

Дикой не отвечал минуты две.