– Сделай милость, оставь мое героическое прошлое в покое. Я сам его терпеть не могу, и тебе чужими бреднями увлекаться не советую. Черт… знать бы еще, кто все это выдумывает… ноги бы выдернул.

– Почему ноги? – улыбнулась я, торопясь вернуть его расположение.

– Тогда язык. Так лучше?

Я прижалась к его плечу и продолжила:

– Между прочим, когда я тебя увидела в кафе, возникло чувство, что мы уже встречались.

– В прошлой жизни?

– Угу.

– Поэтому ты так на меня пялилась?

– Было очень заметно?

– Еще бы. Думал, дырку на мне протрешь.

Я могу ему сказать… прямо сейчас. О нашей встрече, о том, что я долгие годы мечтала увидеть его снова… Если честно, так и подмывало все рассказать, однако я была уверена: делать этого не следует. Хотя бы потому, что много лет назад я стала невольным свидетелем… чего? Вот именно… Молчи. Но как иначе объяснить ему, что все это не минутная блажь вздорной девицы? Что все эти годы он, против своей воли, был рядом, в моих мыслях уж точно…

– Вот возьму и влюблюсь в тебя, – выпалила я.

– Спасибо, что предупредила. Считай, что с этой минуты я на тебя не работаю.

– Ты серьезно? – перепугалась я.

– Пока нет. Но все неуклонно к тому катится. Первое правило: не заводить шашни с клиентками.

– Не всегда же я буду твоей клиенткой.

– Надеюсь, когда мы закончим с этим делом, ты найдешь себе парня получше.

В восемь мы были возле «Милого дворика» и через пять минут увидели, как Ира выходит из дверей гостиницы. Владан приоткрыл окно и помахал ей рукой, девушка торопливо перешла через дорогу и юркнула на заднее сиденье нашей машины, заговорщицки улыбаясь. Я было подумала, что мне стоило подождать в каком-нибудь кафе, но мое присутствие Ирину, похоже, не огорчило.

– Привет, – сказала она. – Домой меня отвезете? Это недалеко, две троллейбусные остановки. Заодно поболтаем.

Владан завел машину, мы тронулись с места, а Ира заговорила вновь:

– Как только вы ушли, Аленушка бросилась кому-то звонить. По мобильному, и на меня все время зыркала. А сейчас сказала: «Язык за зубами держи».

– Аленушка – это администратор? – уточнил Владан.

– Ага. Редкая стерва. Вообще-то ее Ленка зовут, но ей больше нравится Алена. Трахается с хозяином гостиницы и поэтому считает, что может здесь командовать, только мне это по барабану. Что за фотку вы ей показывали?

Владан протянул ей фотографию Веры. Взглянув на нее, Ирина удовлетворенно кивнула:

– Так я и думала. Девица та самая, журналистка, которую зимой убили?

– Да, – сказала я. – Вера Собинова.

– Она у нас бывала довольно часто. Примерно раз в две недели. Приезжала одна, номер бронировала заранее. Всегда один и тот же. Люкс на третьем этаже. Там две комнаты. Окна выходят на улицу. Самый крутой номер и стоит недешево.

– И что она здесь делала?

– С мужиком встречалась, знамо дело. Он появлялся позднее, а уходил под утро, иногда ночью. А девица оставалась до утра. За номер она расплачивалась наличными. Думаю, бабки ей мужик давал. Аленушка, кстати, перед ним хвостом мела. Старая кикимора все лелеет надежду подцепить богатенького. Хозяин на ней уж точно не женится.

– Мужчина в гостинице не регистрировался?

– Конечно, нет. Когда люди готовы заплатить за люкс, спрашивать у гостя документы никому в голову не придет. Аленушка даже сменами менялась, чтоб мужика этого увидеть. Он с ней любезничал, а она кофе в их номер пару раз сама относила. Если честно, я думаю, мужик какая-то шишка, оттого она перед ним и стелилась. Вряд ли всерьез надеялась его захомутать.

– По имени она его не называла?

– Такого не слышала. Мне самой было жуть как интересно узнать, кто он. Но Ленка если и знала, язык держала за зубами. И на меня рычала, мол, глупое любопытство до добра не доведет. Ну, а когда по телевизору сказали, что журналистку эту убили, я утром на работу пришла и говорю: «Надо в полицию звонить». Так положено, я ж детективы-то смотрю. Девицу убили, и он, считай, первый подозреваемый. Ленка разоралась, а вслед за ней и хозяин. Пригрозили уволить, если язык распускать начну. Я попробовала их вразумить – какое там… Ни к чему нам светиться в деле об убийстве… репутация отеля, то да се. И мужика, мол, этого мы все равно не знаем, то есть ничего толкового рассказать о нем не сможем. Я на гражданскую сознательность напираю, а они – не лезь. Придут из ментовки, тогда, само собой, врать не станем, расскажем все как есть. А не придут, на фига самим соваться. Вообще-то правильно. Менты начнут с вопросами цепляться – заведению от этого пользы никакой… Короче, все помалкивали, а из полиции так ни разу и не пришли. И вдруг вы… Представляю, как Аленушка сейчас ерзает.

– А если тебя действительно уволят? – спросила я, беспокоясь за ее дальнейшую судьбу.

– Переживу. Не больно место шоколадное, чтоб я за него цеплялась. Надоели они мне, – вздохнула Ирина. – На пять минут опоздаешь – штраф, посуду побьешь – выплачивай из своего кармана, а за сверхурочные – хрен заплатят. Тебе, говорят, чаевых за глаза. Уроды…

– Если уволят, я тебе место найду, – сказал Владан.

Ирина кивнула:

– Спасибо.

Кажется, в его словах она ни секунды не сомневалась. Я, кстати, тоже.

– Вот здесь остановите, – попросила она.

Владан притормозил и повернулся к ней:

– Как выглядел мужик?

– Шикарно. Ну, может, не так, как вы… это дело вкуса… Высокий, волосы темные, зачесаны назад. Красивый, но… как бы это потолковей… к такому запросто не подойдешь… Вроде улыбается, а глаза… точно в мозгах у тебя копошится, все твои мысли дурацкие знает и над ними смеется. Рядом с таким чувствуешь себя какой-то недоделанной. В общем, по мне, от него стоило бы держаться подальше. Особенно девице вроде этой журналистки.