Мышуня послушно вышла из коровника и остановилась в двух шагах от Вруши, возвышаясь над ним, словно гора на четырех ногах, и ожидая дальнейших распоряжений.

— Иди сюда, — сказал Вруша, и Мышуня пошла за ним через двор. Сделав всего три шага, она остановилась возле гаража.

Hиктошка на всякий случай убежал подальше, к сыроварне, и оттуда наблюдал за происходящим.

— Держи! — крикнул Вруша и бросил Мышуне конец веревки.

Корова наклонилась головой к самой земле и поймала веревку зубами. Вруша углубился в гараж и сел за руль.

— Теперь тяни! — донеслось из гаража.

Мышуня потянула. Ее силе позавидовал бы самый мощный трактор. Мышуня не то что автомобиль — пароход подняла бы. Но вот беда — корова-то она была высокая и тянула вверх, поэтому вместо того чтобы выкатить машину на улицу через ворота, она подняла ее в воздух. Молокомобиль повис на веревке, болтаясь над проломленной крышей сарая.

— Да куда ты тянешь! — закричал Вруша, вцепившись в руль руками и ногами.

У Мышуни был такой беззаботный вид, словно она держала в зубах травинку, а не веревку с автомобилем, на котором, как на качелях, раскачивался Вруша.

— Поставь сейчас же на место! — орал коротышка. — Вот дура — так дура! Ну что за корова! Прямо кар-рррова — да и всё! Ты что, не понимаешь своей коровьей башкой, куда надо тянуть?!

Мышуня молча опустила машину обратно на землю, так что она аккуратно встала на колеса. Потом посмотрела на Врушу. Во взгляде ее читалось столько презрения, что Hиктошке стало стыдно за товарища. «Действительно, разве можно так ругаться?» — подумал он. Так же молча Мышуня развернулась и пошла обратно в коровник.

— Ну ладно, ладно! — позвал Вруша. — Чего ты... ну я же пошутил! Никакая ты вовсе не дура...

Но Мышуня не отвечала и больше не показывалась. Вместо нее вышла Ласточка. Она с укором посмотрела на Врушу.

— Вы правы, простите, лапочки!

Братья так называли своих коров — лапочки.

— Простите, лапочки, это я сам виноват! Я же на сказал, куда тянуть...

Мышуня выставила в окошко свою огромную, словно грузовик, морду. В ее глазах можно было прочесть всё, что она в эту минуту думала о хозяине.

— Вот-вот! — говорил ее взгляд. — Сперва надо сказать, куда тянуть, а потом уже ругаться.

— Ладно вам... извиняюсь. Простите! — повторял Вруша.

Он зашел в дом, вынес оттуда кусок сахара размером, наверное, с самовар, и отдал Мышуне. Потом немного подумал и проворчал:

— А то самой нельзя было своей головой догадаться, что машина не для того, чтобы ее в небо поднимать.

Мышуня глянула на Врушу и, выплюнув сахар, скрылась в коровнике.

«Ну что с ней поделаешь — такая она у нас обидчивая», — словно бы говорили, потрясая выменем, Ласточка и Матильда. За ними вышла еще и Кисуня — и втроем они быстро сгрызли брошенный Мышуней сахар.

Машина завелась на удивление просто. Вообще-то, она даже не заводилась, а включалась, как газовая плита.

— Открывай этот кран, — сказал Вруша, и когда Hиктошка открыл, Вруша бросил в какую-то дырку под котлом горящую спичку. В железном брюхе машины что-то громко стукнуло. Из-под котла полыхнули длинные языки пламени.

— Сейчас молоко закипит — и поедем, — пояснил Вруша. — Ты садись за руль.

Пришлось подождать десять минут, пока закипело молоко. Наконец оно приятно запахло, машина запыхтела, и крышка котла стала подскакивать. Из-под нее повалил белый пар.

— Готово, — сказал Вруша. — Можешь ехать.

— А как же тут... — беспомощно развел руками Hиктошка. — Ни сцепления, ни коробки передач...

— А это называется «автомат». Жми на пар — да и всё тут.

— А что такое пар?

— Ну, это то же самое, что у газированного автомобиля газ — ясно? Вот эта педаль, тут она не «газ», а «пар» называется.

— А, понятно, — сказал Hиктошка.

Он слегка нажал на «пар». В моторе что-то задвигалось и так пронзительно заскрежетало, что Hиктошке захотелось заткнуть уши, но нужно было держаться руками за руль. Казалось, будто в мясорубке перекручивают железные котлеты. Машина резко дернулась, вдавив коротышек в сиденья, и помчалась вперед. Hиктошка едва успевал поворачивать квадратный руль, чтобы на что-нибудь не наехать. Как ни старался Hиктошка нажимать плавнее на «пар» — ничего не помогало. Стоило слегка прикоснуться ногой к педали — машина, словно дикий зверь, рвалась вперед, когда же он ослабевал нажатие на ничтожную долю — молокомобиль останавливался, как вкопанный, воткнувшись носом в землю, а Hиктошка стукался лбом о руль.

— О-ох! —взмолился Hиктошка после нескольких минут такой езды, — может, на сегодня хватит, а?

Но Вруша казался невозмутимым.

— Ничего, — успокоил он, нужно шатуны немного разработать, а там ровнее пойдет.

И правда, скоро скрежет прекратился. Мотор заработал ровнее, машину перестало дергать.

— Это сметанная смазка помогла, — сказал Вруша. — Хорошо, что не пожалели смазки.

Hиктошка дал еще пара, и, громко чавкая сметаной, машина покатилась по дороге в поле. Мотор был очень сильным. Они пускали машину то под гору, то в гору, чтобы проверить как следует ее ход. В гору она сильно пыхтела молоком, из-под крышки капота летели горячие сметанные брызги, но скорость была хорошая.