Шрифт:
— И что же вы, в таком случае, считаете главной задачей момента? — поинтересовался Красин, переглянувшись с Андреевой, которая ответила легкой улыбкой.
— Никак не организацию демонстраций. Почва к этому не готова. Главное, пропаганда при помощи газет и брошюр. Вот с этим я вам и помогаю.
— Насчет готовности почвы и у нас споры идут, — поморщился Красин. — Хотя, я так считаю, надо ввязаться, а там видно будет.
Морозов с сомнением покачал головой.
— Что же касается пропаганды, — продолжил Красин, — как раз об этом я и хотел с вами, Савва Тимофеевич, переговорить. Сейчас как нельзя остро встает вопрос о необходимости регулярной подготовки профессиональных революционеров-пропагадистов. Поэтому в финансировании нужна некая системность. И поэтому мы просили бы вас увеличить ежемесячный гарантированный взнос до трех тысяч.
Морозов затушил папиросу и отодвинул от себя пепельницу.
— Две даю каждый месяц, как и обещал Марии Федоровне, — сухо сказал он. Больше не могу. Деньги не печатаю. Если что смогу сверх — дам. Не обессудьте.
Красин поднял глаза на Андрееву, которая едва заметно кивнула.
— А нельзя ли немного денег вперед получить? — осторожно поинтересовался он. — За несколько месяцев.
— За двенадцать, конечно? — усмехнулся Савва.
— За пять, — заметив приподнятую растопыренную ладонь Андреевой, сказал Красин, изобразив смущение на лице. — Как, Савва Тимофеевич?
— Ох, ну и ловкий у вас «министр финансов», Мария Федоровна! — не оборачиваясь к Андреевой, воскликнул Савва. — Только палец дай — всю пятерню отхватит!
Мария Федоровна, удивленно округлив глаза, поспешно спрятала руку за спину.
— Насчет просьбы вашей, господин главный инженер, посчитать я должен. Утром ответ дам.
— Ну, как? Сладился разговор? — Андреева, наконец, подошла к столу, но прежде чем Красин успел открыть рот, чтобы ответить, взяла яблоко и протянула Леониду Борисовичу, который принялся задумчиво вертеть его в руках, старательно разглядывая тонкие прожилки на зеленом атласе кожуры. — Савва Тимофеевич, я вас предупредить хочу, сейчас у меня человек был, Кржижановский, который сказал, что в «Искре» скоро поместят материал, где вас, снова как можно злее и ядовитее, должны обругать. Это — для отвода глаз. Я надеюсь, вы понимаете. Просили предупредить, чтобы не вышло обиды, — голосом ангела, уставшего от мирской суеты, сообщила она и села к столу. [25]
25
А. М. Горький писал: «Искра» издавалась на деньги Саввы Морозова, который, конечно, не в долг давал, а жертвовал… Это прекрасно знает В. И. Ленин… Усерднейшим помощником Марии Федоровны в этом (в сборе средств) был жертвовавший очень большие суммы Савва Тимофеевич Морозов». Позже охранное отделение установило, что Андреева собрала для РСДРП средства, выражающиеся шестизначной цифрой.
— Хорошо, что хоть в этот раз предупредили! — хмыкнул Савва. — А то я уже господину Красину жаловаться собирался, — что ж такое..?
Новоиспеченный главный инженер, начавший было срезать ножом кожуру с яблока, вскинул голову.
— …можно сказать, на мои деньги газету издаете, так нет, чтобы хвалить, какой Морозов распрекрасный капиталист, пишете о скученности семей у меня в казармах, критикуете за «общество трезвости», за запрещение собираться группами и читать вслух, а последний раз — додумались, право! — о лишении рабочих кипятка для чая! — Савва развел руками. — И впрямь, разве ж на всех кипятка напасешься? Кипяток сберегать надо, чтобы сверхприбыль получить! Ату его, кровопийцу-живоглота, ату! Веселый вы народ, право!
Красин, спокойно отрезал дольку яблока и положил в рот.
Дверь приоткрылась и в комнату снова заглянула прислуга.
— Мария Федоровна, вы просили сказать, когда господин Желябужский вернется. Так он вернулся.
Андреева нахмурилась и поднялась с места. Красин последовал ее примеру.
— Глаша, проводи гостя через другой выход.
Красин с сожалением положил на тарелку недоеденное яблоко, промокнул рот салфеткой, прикоснулся губами к руке Марии Федоровны, затем обернулся к Морозову:
— Савва Тимофеевич, еще раз благодарю за помощь. Но учесть ваши, вероятно, весьма справедливые замечания по поводу газеты, к моему великому сожалению, вряд ли сможем, потому как призваны формировать мнение общества не о вас лично, а о капиталистах как классе эксплуататоров чужого труда. На этом позвольте откланяться.
— Всего вам доброго! — с усмешкой попрощался Савва.
Красин быстро покинул гостиную вслед за прислугой.
— Занимательный у вас, Мария Федоровна, товарищ! — дождавшись, когда дверь за гостем закроется, покачал головой Морозов. — Все улыбается да любезничает, а глаза холодные и жесткие с сумасшедшинкой. Я такие глаза у наших староверов видал, самых фанатичных. Наблюдает за нами, словно мы в пробирке сидим, а он — прикидывает, как можно с нас обоих максимальную пользу извлечь. Я хоть и уважаю химическую науку, а опытов над собою не люблю.
— Савва Тимофеевич, вы не правы! — горячо возразила Андреева. — Леонид Борисович очень светлый и чистый человек, при этом — абсолютно бескорыстный!
— Бескорыстные люди редко встречаются, — покачал головой Савва. — Они — либо святые, либо — дураки.
— Ну, вот видите! Встречаются все-таки! — засмеялась Андреева.
— Не знаю, не знаю… — усмехнулся Савва, и поднял было руку, чтобы по привычке почесать затылок, но вовремя спохватился и поправил крахмальный воротник рубашки. — Светящийся нимб над головой моего нового главного инженера-электрика я вроде не наблюдал, на дурака он тоже не похож, раз в электричестве разбирается. Значит, корыстен, хоть может и пытается корысть свою скрыть за фразами о благе общества. И потом, очень уж он сыр любит, — рассмеялся Савва и добавил, — чужой.