Наконецъ, младшая изъ сестеръ, запыхавшись, съ веселымъ смхомъ, бросилась отдохнуть на скамью. Старшая прислонилась возл нея къ дереву. Оркестръ, — странствующія скрыпка и арфа, — завершилъ громкимъ финаломъ, въ доказательство свжести своихъ силъ; но въ самомъ дл, музыканты взяли такое темпо и, споря въ быстрот съ танцовавшими, дошли до такого presto, что не выдержали бы ни полминуты дольше. Крестьянки подъ яблонями высказали свое одобреніе неопредленнымъ говоромъ и тотчасъ же принялись опять за работу, какъ пчелы.

Дятельность ихъ удвоилась, можетъ быть, отъ появленія пожилого джентльмена: это былъ самъ докторъ Джеддлеръ, владтель дома и сада, и отецъ танцовавшихъ двушекъ. Онъ выбжалъ посмотрть, что тутъ происходитъ и кой чортъ разыгрался у него въ саду еще до завтрака. Докторъ Джеддлеръ, надо вамъ знать, былъ большой философъ и не очень любилъ музыку.

— Музыка и танцы — сегодня! пробормоталъ докторъ, остановившись въ недоумніи. — Я думалъ, что сегодня страшный для нихъ день. Впрочемъ, свтъ полонъ противорчій. Грація! Мери! продолжалъ онъ громко: — что это? или сегодня поутру свтъ рехнулся еще больше?

— Будьте къ нему снисходительны, папенька, если онъ рехнулся, отвчала меньшая дочь его, Мери, подходя къ нему и устремивши на него глаза: — сегодня чье-то рожденіе.

— Чье-то рожденіе, плутовка? возразилъ докторъ. — Да разв ты не знаешь, что каждый день чье нибудь рожденіе? Что, ты никогда не слышала, сколько новыхъ актеровъ является каждую минуту въ этомъ, — ха, ха, ха! право, нельзя говорить безъ смха, — въ этомъ сумасбродномъ и пошломъ фарс — жизни?

— Нтъ, не слышала.

— Да, конечно, нтъ; ты женщина, почти женщина, сказалъ докторъ и устремилъ глаза на ея милое личико, которое она все еще не отдаляла отъ его лица. — Я подозрваю, не твое ли сегодня рожденіе.

— Нтъ? въ самомъ дл? воскликнула его любимица и протянула свои губки.

— Желаю теб, сказалъ докторъ, цалуя ее: — забавная мысль!… счастливо встртить этотъ день еще много разъ. Хороша идея, нечего сказать, подумалъ докторъ: — желать счастливаго повторенія въ такомъ фарс…. ха, ха, ха!

Докторъ Джеддлеръ былъ, какъ я уже сказалъ, большой философъ; зерно, паосъ его философіи состоялъ въ томъ, что онъ смотрлъ на свтъ и жизнь, какъ на гигантскій фарсъ, какъ на что-то безсмысленное, недостойное серьёзнаго вниманія разсудительнаго человка. Корень этой системы держался въ почв поля битвы, на которомъ онъ жилъ, какъ вы сами скоро увидите.

— Хорошо! но откуда же достали вы музыку? спросилъ докторъ. — Какіе нибудь мошенники! Откуда эти менестрели?

— Ихъ прислалъ Альфредъ, отвчала Грація, поправляя въ волосахъ сестры нсколько полевыхъ цвтовъ, которые вплела съ полчаса тому назадъ, любуясь юною красотою Мери.

— A! Альфредъ прислалъ музыкантовъ; право? сказалъ докторъ.

— Да. Онъ встртилъ ихъ сегодня на зар при възд въ городъ. Они путешествуютъ пшкомъ, и ночевали здсь; сегодня рожденіе Мери, такъ онъ подумалъ, что, можетъ быть, это позабавить ее, и прислалъ ихъ сюда ко мн съ запискою, что если я того же мннія, такъ они къ нашимъ услугамъ.

— Да, знаю, безпечно замтилъ докторъ:- онъ всегда спрашиваетъ вашего мннія.

— А мое мнніе было не противъ, весело продолжала Грація, — она остановилась и, отступивши на шагъ, любовалась съ минуту красивою, убранною ею головкою: — Мери была въ дух и начала танцовать; я пристала, и вотъ мы протанцовали подъ музыку Альфреда, пока не выбились изъ силъ. И музыка была для васъ тмъ пріятне, что ее прислалъ Альфредъ. Не правда ли, милая Мери?

— Право, не знаю, Грація. Какъ ты мн докучаешь своимъ Альфредомъ!

— Докучаю теб твоимъ женихомъ? отвчала сестра.

— Да я вовсе не требую, чтобы мн объ немъ говорили, возразила капризная красавица, обрывая и разсыпая по земл лепестки съ какого-то цвтка. — Мн и то прожужжали имъ уши; а что до того, что онъ мн женихъ….

— Тсъ! Не говори такъ слегка о врномъ, вполн теб преданномъ сердц, Мери, прервала ее сестра: — не говори такъ даже и въ шутку. Такого врнаго сердца не найти въ цломъ мір!

— Нтъ, нтъ, отвчала Мери, поднявши брови въ безпечно миломъ раздумьи:- можетъ статься не найти. Только я не вижу въ этомъ большой заслуги. Я — я вовсе не нуждаюсь въ его непоколебимой врности. Я никогда ее у него не требовала. Если онъ ожидаетъ, что я…. Впрочемъ, милая Грація, что намъ за необходимость говорить объ немъ именно теперь?

Нельзя было безъ наслажденія смотрть на граціозныхъ, цвтущихъ сестеръ: он ходили, обнявшись, по саду, и въ разговор ихъ слышался странный контрастъ серьёзнаго размышленія съ легкомысленностью, и вмст съ тмъ гармонія любви, отвчающей на любовь. Глаза меньшой сестры наполнились слезами; внутри ея происходила борьба: глубокое, горячее чувство прорывалось сквозь своенравный смыслъ ея рчей.

Разность ихъ лтъ была года четыре, не больше; но Грація, какъ часто случается въ подобныхъ обстоятельствахъ, когда об лишены надзора матери (жены доктора не было уже на свт), Грація такъ неусыпно заботилась о меньшой сестр своей и была ей предана такъ безгранично, что казалась старше, нежели была въ самомъ дл; она, естественно, не по лтамъ являлась чуждою всякаго съ нею соперничества и раздляла, какъ будто, прихоти ея фантазіи только изъ симпатіи и искренней любви. Великія черты матери, самая тнь и слабое отраженіе которыхъ очищаетъ сердце и возноситъ высокую натуру ближе къ ангеламъ!