Наша милая Сестрица ни за что не хотла жить съ Филиппомъ и съ Шарлоттой, хотя послдняя особенно просила мистриссъ Брандонъ перехать къ нимъ. Эта чистая, полезная и скромная жизнь кончилась нсколько лтъ тому назадъ. Сестрица умерла отъ горячки, которою заразилась отъ одного изъ своихъ паціентовъ. Она не позволила Филиппу и Шарлотт навщать её. Она сказала, что по справедливости наказана за то, что изъ гордости не хотла жить съ ними. Всё, что она накопила, она оставила Филиппу. У него и теперь хранятся пять гиней, которыя она подарила ему на свадьбу. Ридли сдлалъ ея потретъ, съ ея грустной улыбкой и нжнымъ личикомъ, который виситъ въ гостиной Филиппа, гд отецъ, мать и дти говорятъ о Сестриц, какъ будто она еще между ними.

Она пришла въ сильное волненіе, когда было получено извстіе изъ Нью-Йорка о второмъ брак доктора Фирмина.

— Второмъ? Третьемъ! сказала она. — Негодяй! негодяй!

Докторъ Фирминъ написалъ объ этомъ сыну длинное письмо. Онъ описываль богатство своей второй жены (вдовы изъ Норфолька въ Виргиніи). Онъ заплатитъ съ процентами до послдняго шиллинга все, что онъ былъ долженъ сыну. Была ли богата эта дама? Мы не имли никакихъ доказательствъ кром словъ доктора.

Черезъ три мсяца посл женитьбы докторъ Филиппъ умеръ отъ жолтой лихорадки, въ имніи своей жены. Тогда-то Сестрица пришла къ намъ въ вдовьёмъ траур и въ сильномъ волненіи. Она велла нашему слуг доложить: "Мистриссъ Фирминъ пришла", къ великому удивленію этого человка, который её зналъ. Покоится теперь съ миромъ эта лихорадочная головка, что нжное, врное сердечко!

Матери въ семь Филиппа и въ моей уже помолвила нашихъ дтей.

У насъ намедни было большое собраніе въ Рогэмптон, въ дом нашего друга Клива Ньюкома (высокій сынъ котораго, какъ говоритъ моя жена, былъ очень внимателенъ къ вашей Эленъ), и бывъ воспитаны въ одной школ, мы долго просидли за десертомъ, разсказывая старыя исторіи, между тмъ какъ дти танцовали подъ фортепіано на лугу. Ночь наступаетъ; мы долго проговорили за нашимъ виномъ и не пора ли воротиться домой? Прощайте, прощайте, друзья, старые и молодые! Ночь наступаетъ, исторіи должны кончиться, и лучшимъ друзьямъ надо разстаться.

1862