— Кто кто? Неужели дядя Туисденъ или мой пронырливый кузенъ?

— Нтъ, отвчалъ Брадгэтъ.

— Господи Боже мой! сказалъ Филиппъ:- о какой это чорной лошади изъ своей конюшни говоритъ онъ!

Бродгэтъ засмялся.

— Вы можете назвать его чорной лошадью. Новый депутатъ Гренвилль Улькомъ, вашъ вест-индскій родственникъ, а никто другой.

Т которые знаютъ необыкновенную энергію языка Филиппа Фирмина, когда онъ взволнованъ, могутъ вообразить вспышку его гнва, когда онъ услыхалъ это имя. Этотъ негодяй, этотъ невжда, который едва уметъ подписать своё имя! О, это было ужасно, постыдно! Этотъ человкъ въ такихъ дурныхъ отношеніяхъ съ своей женой, что, говорятъ, онъ её бьётъ. Когда я его вижу, мн приходитъ охота задушить его, убить. Этотъ скотъ вступитъ въ Парламентъ и его вводить туда сэръ Джонъ Рингудъ! Это чудовищно!

— Семейное устройство! Сэръ Джонъ одинъ изъ самыхъ нжныхъ родственниковъ, замтилъ Брадгэтъ. — У него большое семейство отъ второго брака, а его помстье переходитъ къ старшему сыну. Мы не должны винить лорда Рингуда за то, что онъ желаетъ обезпечить своихъ младшихъ дтей. Я не говорю, чтобъ онъ дйствовалъ по тмъ правиламъ, которыми онъ когда-то любилъ хвалиться. Но если бы вамъ предложили пэрство, что сдлали бы вы? что сдлалъ бы я? Если бы вамъ нужны были деньги для младшихъ дтей и вы могли ихъ получить, разв вы ихъ не взяли бы? Полно, полно! не слишкомъ придерживайтесь спартанской добродтели! Если бы намъ пришлось терпть испытанія, мы были бы не лучше и не хуже нашихъ ближнихъ. Карета готова, человкъ?

Мы просили Брадгэта остаться и отобдать съ нами, но онъ отказался и сказалъ, что онъ долженъ хать въ замокъ, гд онъ и его кліентъ должны устроить кучу длъ и гд, безъ сомннія, онъ останется ночевать.

— У стараго лорда былъ знаменитый портвейнъ, сказалъ онъ: — надюсь, что у моихъ друзей есть ключъ отъ погреба.

Слуга подавалъ намъ обдать, когда у насъ происходилъ этотъ разговоръ у окна въ гостинниц Рингудскаго Герба. Мы могли видть улицу и гостинницу Баранъ, гд только что прибили большое объявленіе. Уличные мальчишки, лавочники, крестьяне собрались около этого объявленія, и мы сами пошли его посмотрть. Объявленіе это провозглашало въ выраженіяхъ необузданнаго гнва дерзкое покушеніе замка предписывать кандидата свободнымъ избирателямъ мстечка. Избиратели приглашались не общать своихъ голосовъ, показать себя достойными своего имени и не покоряться указаніямъ замка. Джентльмэнъ съ состояніемъ, съ вліяніемъ, не вест-индецъ, а настоящій англійскій джентльмэнъ, явится избавитъ васъ отъ тиранства замка. Въ этомъ отношеніи избиратели могутъ положиться на слово британца.

— Это было привезено клэркомъ изъ Бедло. Онъ и газетчикъ пріхали въ одномъ позд со мною…

Пока говорилъ Бродгэтъ, изъ гостинницы Баранъ вышелъ этотъ самый газетчикъ, Фиппзъ — старый другъ и товарищъ Филиппа, онъ узналъ Филиппа, и дружески привтствуя его, спросилъ, что онъ здсь длаетъ, и предположилъ, что онъ пріхалъ поддержать своихъ родныхъ,

Филиппъ объяснилъ, что мы посторонніе, пріхали изъ сосдняго приморскаго городка взглянуть на домъ предковъ Филиппа и не знали до-сихъ-поръ, что выборное состязаніе тутъ происходитъ, или что сэръ Джомъ Рингудъ сдланъ пэромъ. Между тмъ Брадгэтъ ухалъ въ замокъ.

— Будетъ ли Фиппзъ обдать съ нами?

— Я на другой сторон и остановился въ гостинниц Баранъ, шепнулъ Фиппзъ.

Мы не были ни на чьей сторон, и воротившись въ гостинницу Рингудскаго Герба, сли за нашъ обдъ. Только-что мы кончили обдать, какъ, къ нашему удивленію, нашъ пріятель Брадгэтъ воротился въ гостинницу. Физіономія у него была разстроенная. Онъ спросилъ, что можетъ онъ имть на обдъ? Баранину. Гмъ! Нечего длать. Итакъ онъ не былъ приглашонъ обдать въ Парк? Мы подшучивали надъ его обманутынъ ожиданіемъ. Глаза Брадгэта сверкали гнвомъ.

— Какой мужикъ этотъ негръ! вскричалъ онъ. — Я привёзъ ему бумаги. Я говорилъ съ нимъ, пока стали накрывать на столъ въ той самой комнат, гд сидли мы. Французскій горошекъ, дичина — я видлъ, какъ это принесли! А мистеръ Улькомъ даже и не пригласилъ меня обдать — а веллъ прійти опять въ девять часовъ. Къ чорту эту баранину! Она не горячая и не холодная!

Рюмки хереса, выпиваемыя Брадгэтомъ, скоре разгорячали, чмъ смягчали стряпчаго. Мы смялись, и это еще боле сердило его.

— О! не съ однимъ со много былъ грубъ Ульконъ, сказалъ онъ, — Улькомъ былъ страшно не въ дух. Онъ разбранилъ свою жену, а когда прочолъ чьё-то имя въ книг постителей, онъ разругалъ васъ, Фирминъ. Мн хотлось сказать ему: "Сэръ, мистеръ Фирминъ обдаетъ въ гостинниц, и я скажу ему что вы о нёмъ говорите". Какая противная баранина! Какой гадній хересъ! Воротиться къ нему въ девять часовъ, въ самомъ дл! Чортъ побери его дерзость!

— Вы не должны бранить Ульгэма при Фирмин, сказалъ кто-то изъ насъ. — Филиппъ такъ любитъ мужа своей кузины, что не можетъ слышать, какъ бранятъ этого негра.

Шутка была не блестящая, но Филиппъ усмхнулся съ свирпымъ удовольствіемъ.

— Браните Улькома сколько хотите, у него нтъ здсь друзей, мистеръ Брадгэтъ, заворчалъ Филиппъ. — Итакъ онъ грубъ съ своимъ стряпчимъ?

— Говорю вамъ, онъ хуже стараго графа! вскричалъ съ негодованьемъ Брадгэтъ. — По-крайней-мр старикъ былъ англійскій пэръ и могъ быть джентльмэномъ, когда хотлъ. Но получать обиды отъ человка, который годится въ лакеи или улицы мести!

Когда Брадгэтъ пыхтлъ и отдувался, нашъ пріятель Ридли чертилъ что-то въ альбом, который онъ всегда носилъ съ собой. Онъ улыбался за своей работой.

— Я знаю довольно хорошо Чорнаго Принца, сказалъ онъ. — Я часто видлъ его въ Парк съ его блой женой. Я увренъ, что эта женщина несчастна, и бдняжка…

— По дломъ ей! Зачмъ англичанк было выходить за такого человка!і закричалъ Брадгэтъ.

— За человка, который не приглашаетъ обдать своею стряпчаго! замтилъ кто-то изъ общества, можетъ быть покорнйшій слуга читателя. — Но какого неосторожнаго стряпчаго выбралъ онъ — стряпчаго, который откровенно высказываетъ свои мысли.