Когда, наконецъ, Филиппъ сдлалъ свой второй визитъ лорду Рингуду, мистеръ Рёджъ сказалъ:

— Милордъ, я думаю, приметъ васъ, онъ говорилъ о васъ. Онъ очень нездоровъ. Мн кажется у него будетъ припадокъ подагры. Я скажу ему, что вы здсь.

Воротившись въ Филиппу посл краткаго отсутствія, съ нсколько разстроеннымъ лицомъ, онъ повторилъ позволеніе войти и опять предостерёгъ Филиппа, говоря, что «милордъ очень страненъ».

Дйствительно, какъ мы узнали впослдствіи, милордъ, услыхавъ, что Филиппъ пришолъ, закричалъ:

— Чорть его возьми! пришли его! А! это вы? сказалъ онъ, увидвъ Филиппа. — Вы уже давно въ Лондон? Туисденъ говорилъ мн о васъ вчера.

— Я былъ у васъ, отвчалъ Филиппъ очень спокойно.

— А я удивляюсь, какъ у васъ достаётъ духу, приходить ко мн, сэръ! закричалъ старикъ, смотря на Филиппа сверкающими глазами.

Физіономія его сіятельства была желта, благородные глаза были налиты кровью и выкатились; голосъ, всегда жосткій и хриплый, теперь былъ особенно непріятенъ, а съ губъ его срывались громкія ругательства.

— Какъ я имю духу, милордъ? сказалъ Филиппъ всё очень кротко.

— Да! Туисденъ былъ здсь вчера и разсказалъ мн коё-что хорошее про васъ.

Филиппъ покраснлъ; онъ зналъ въ чомъ состояли эти извстія.

— Туисденъ говоритъ, что теперь, когда вы сдлались нищимъ, когда вамъ осталось только разбивать камни на мостовой — вы поступили какъ сумасбродъ и дуракъ — помолвили такую же нищую, какъ вы!

Бдный Филиппъ изъ краснаго сдлался блднымъ и проговорилъ медленно:

— Извините, милордъ, вы сказали…

— Я сказалъ, что вы дуракъ, сэръ! заревлъ старикъ:- разв вы не слышите?

— Я кажется членъ вашей фамиліи, милордъ, отвчалъ Филиппъ, вставая.

Въ ссор онъ иногда выходилъ имъ себя и высказывалъ всё, что думалъ, или иногда — и тогда онъ билъ опасне — онъ казался особенно спокоенъ и величественъ.

— Какой-нибудь авантюристъ, думая, что вы получите денегъ отъ меня, подцпилъ васъ для своей дочери — такъ ли?

— Я помолвилъ молодую двушку и я бдне её, сказалъ Филиппъ.

— Она думаетъ, что вы получите денегъ отъ меня, продолжалъ его сіятельство.

— Она думаетъ? а я не думалъ никогда, отвчалъ Филиппъ.

— И eй-богу не получите, если не выкинете этого вздора изъ головы.

— Я не выкину её изъ головы и обойдусь безъ вашихъ денегъ, сказалъ очень смло мистеръ Фирминъ.

— Отправляйтесь въ тартарары! закричалъ старикъ.

Филиппъ сказалъ намъ, что онъ отвчалъ: «Seniores priores, милордъ» и ушолъ.

— Итакъ вы видите, что если онъ хотлъ оставить мн что-нибудь, то надежда теперь исчезла, и славно же я обдлалъ мои дла!

И я послалъ его туда! Мой добрый Филиппъ не только не выговаривалъ мн за это, но принялъ всю вину на себя,

— Съ тхъ поръ, какъ я помолвленъ, сказалъ онъ: — я сдлался ужасно скупъ и почти сталъ такой же скряга насчотъ денегъ, какъ эти Туисдены. Я раболпствовалъ передъ этимъ старикомъ, я ползалъ у его больной ноги, Я готовъ ползти отсюда до сент-джэмскаго дворца, чтобы достать денегъ для моей маленькой Шарлотты.

Филиппъ раболпствовалъ и ползалъ! Если бы ни у кого не было спины такой гибкой, какъ у него, низкопоклонство сдлалось бы погибшимъ искусствомъ, какъ придворный минуэтъ. Но не бойтесь! Спины людскія созданы на то, чтобы сгибаться, и порода паразитовъ еще довольно въ слав.

Когда нашъ другъ сказалъ намъ, какъ кратко началось и кончилось его свиданіе съ лордомъ Рингудомъ, кажется, тмъ, кто совтовалъ Филиппу навстить его дда, сдлалось нсколько стыдно совта, который дали они. Мы достаточно знали нашего друга, чтобы знать также, какъ опасно было отправлять его кланяться въ передней лордовъ. Не способны ли его руки разбить какой-нибудь фарфоръ, а ноги — наступить и разорвать какой-нибудь дамскій шлейфъ? Итакъ вмсто пользы мы заставили его поссориться съ его патрономъ. Лордъ Рингудъ признался, что онъ хотлъ оставить Филиппу денегъ, а мы, отправивъ бднаго молодого человка къ больному старику, возбудили ссору между родственниками, которые разстались съ взаимными угрозами и гнвомъ.

— О Боже! стоналъ я въ супружескомъ совщаніи: — отправимъ его отсюда. Теперь ему остаётся только дать пощочину Мёгфорду, сказать мистриссъ Мёгфордъ, что она пошлая и скучная женщина.

Онъ съ нетерпніемъ желалъ воротиться къ своей возлюбленной въ Парижъ. Мы не удерживали его. Боясь еще какого-нибудь приключенія, мы даже желали, чтобы онъ ухалъ скоре. Въ уныломъ и грустномъ расположеніи духа проводилъ я его на булонской пароходъ. Онъ взялъ второе мсто и мужественно простился съ нами. Ночь была бурная; на палуб мокро и сыро; пассажировъ множество, а Филиппъ былъ между ними въ тонкомъ плащ; втеръ разввалъ его рыжіе волосы и бороду. Я теперь вижу этотъ пароходъ; я оставилъ его съ сокрушеніемъ и стыдомъ. Зачмъ я посылалъ Филиппа къ этому свирпому старику? Зачмъ принудилъ его къ этому покорному поступку? Грубость лорда Рингуда была всмъ извстна: это былъ злой, развратный циникъ, а мы отправили Филиппа кланяться и льстить ему! Ахъ mea culpa, mea culpa! Втеръ дулъ свирпо въ эту ночь, и когда я думалъ, какъ бднаго Филиппа качаетъ въ холодной второй кают, я безпокойно вертлся на своей постели.