Шрифт:
Кузьмин помог Наташе надеть парашют. Застегнув тугие карабины, она расправила грубые лямки, крепко оплетающие тело. Готовая к полету, ожидая приказ выруливать на старт, Наташа облокотилась на крыло машины. Она думала о Никитине и Настеньке. «Чудесная пара! Настеньке хорошо с ним будет…»
Ее мысли прервали неожиданно подошедшие командир полка Смирнов и майор Станицын. Они поздоровались с Кузьминым.
— Вчера не икалось тебе, Тихон? — весело спросил Смирнов.
— Никак нет, товарищ гвардии полковник!
— А мы вспоминали тебя с Головиным…
Кузьмин не понял, о чем был разговор у Смирнова с Головиным, но из деликатности не переспросил. Застенчиво улыбаясь, он отошел в сторонку, чтобы не мешать разговору офицеров с Быстровой.
Командир полка переминался с ноги на ногу, изрядно продрогнув на сыром ветру.
— Товарищ Быстрова, — начал он, — мы уже Никитину говорили и тебе говорим: смотри, не подкачай сегодня…
— Постараюсь, товарищ полковник.
— Сегодня особенно постарайся…
— Вы не уверены во мне? Или Яков Иванович что-нибудь… Он вчера в столовой…
— Да нет. Мы сейчас с Яковым Ивановичем наградной лист писали.
— Понятно, Николай Николаевич! — от волнения очень тихо ответила Наташа.
Станицын коснулся ее локтя:
— У вас ведь одно Красное Знамя?
— Одно…
— Будет второе…
Быстрова недавно получила орден Красной Звезды и вот вновь представлена к правительственной награде. Взволнованная и радостная, она стояла перед командиром полка и его заместителем. Их забота и внимание трогали ее до глубины души.
Молчание нарушил появившийся возле машины старшина. Он козырнул Смирнову:
— Товарищ гвардии полковник! Разрешите обратиться к гвардии капитану?
— Обращайтесь…
— Товарищ гвардии капитан! Приказано выруливать на старт. Сейчас восемь часов пятьдесят минут.
Старшина исчез так же быстро, как появился. На смену ему, словно из-под земли, вынырнул Кузьмин и доложил:
— Товарищ гвардии капитан! Машина к запуску и полету готова!
— Спасибо, Тиша, — прошептала Наташа, отходя от Смирнова и Станицына, и молча пожала механику руку.
— Добрый путь, Наталья Герасимовна…
Быстрова повернулась к командирам, лихо отдала честь:
— Счастливо оставаться!
— До свидания, гвардии капитан!
Наташа поднялась на крыло, привычным движением откатила колпак кабины, перешагнула через борт и глубоко уселась на сиденье. Затем громко крикнула Кузьмину:
— От винта!
— Есть, от винта!
Мотор вздохнул, фыркнул и заревел.
Опробовав его на больших оборотах, Быстрова освободила тормоза колес и стала выруливать на старт, где уже попыхивали на малом газу машины Никитина и Мегрелишвили.
Пробиравшийся к бетонной дорожке самолет прыгал, разбрызгивая лужи. На крыле стоял Кузьмин, всматриваясь в размокший грунт поля. Он помогал Наташе подруливать к старту.
12
Флагманский торпедный катер чуть приметно покачивался у пирса. До выхода в море оставалось еще часа два. В кают-компании корабля собрались матросы.
Старшина второй статьи Алексеев неторопливо протирал суконкой отделанный перламутром баян, с нежностью и любовью разглядывал его. Круглые блестящие лады, сверкая ровными рядами пуговок, так и манили пальцы пробежаться по ним быстрым перебором… Глубоко вздохнув, Алексеев мечтательно склонился над баяном.
К нему подошел Усач:
— Сыграй, Вася!
— Не время.
— Ты потихоньку.
— Нельзя.
На помощь Усачу пришли Горлов и Храпов. Остальные моряки с любопытством приглядывались к троице, но в разговор не вмешивались. Усач подмигнул Храпову и, кротко взглянув на Алексеева, ласково, как умел, попросил:
— Вася, сыграй, не ломайся.
— Пока не поздно… — поддержал Храпов.
— Нельзя! — упрямо твердил Алексеев.
— Сыграй, еще есть время!
Алексеев посмотрел на стоящих перед ним товарищей:
— Ну чего пристали? Мешаете…
— Мешаем? Это чем же таким серьезным ты занят? — вступил в разговор Горлов.
— Обдумываю! Оставьте меня в покое…
— И что ж ты, голубчик, обдумываешь? — спросил Усач.
— Музыку для песни. Потому и не надо мешать. Творчество — процесс сложный.
Горлов усмехнулся:
— «Творчество»! Что же ты творишь? Наверно, что-нибудь гениальное?