– Насколько силен Сайтал в сравнении с Зараном? И вообще – как делится ваш мир по влиянию кланов?

– Сейчас осталось два клана – Сайтал и Заран. Раньше было три клана. Один уничтожен Зараном, и его остатки поглощены кланом Свея. Чтобы не вникать в тонкости – их в два раза больше. И количество бойцов растет с каждым днем – Свей подминает новые и новые роды ардов.

– Мне очень жаль, очень, – упавшим голосом произнесла Амела, не глядя на женщин за столом. – Получается, что мы виновники гибели вашего селения?

– Да нет… – устало протянула Устра. – Все шло к этому. Раньше или позже это бы случилось. Я говорила Геору: надо было присягнуть Свею. Но он отказался. Иногда мужчины делаются такими тупыми… А присяга конору в ведении мужчин. Мы сделали все, чтобы убедить Геора не совершать такой ошибки, но он оказался совершеннейшим болваном и не хочет ничего слышать. Видите ли, честь ему дороже, и он не может отказаться от присяги Сайталу, принесенной им раньше и на веки вечные. Знаешь, душой я его понимаю… Может, за то и полюбила, что он такой честный, до глупости, но… фактически он нас убил. Так что будем наслаждаться жизнью, пока есть такая возможность! А потом возьмем в руки мечи и умрем, как подобает воинам! Правда, девки?!

– Правда! Правда! – Женщины, замершие во время рассказа старшей, зашевелились и загомонили. Потом одна из них, молоденькая девица с шустрыми синими глазками, громко крикнула:

– Давайте делить мужчин! Я хочу мелкого! Он, наверное, нежный… он так краснеет!

– А я чернокожего хочу! – заявила Кора. – Он должен быть хорош… Иначе я его отлуплю палкой – чтобы не обманывал ожидания!

– А я… а я… – загалдели остальные, а Устра, посмотрев в удивленное лицо Амелы, тихо сказала:

– А чему ты удивляешься? Это жизнь. Пусть радуются, пока живы. У нас долго не живут. Потому мы стараемся наплодить как можно больше детей – в запас, так сказать.

– А сколько у тебя детей?

– Трое. Пока трое, – усмехнулась Устра, – позже еще рожу. Может, и от твоего мужчины, если позволишь. Не позволишь? Жаль… а я тебе бы дала моего муженька! Кстати, очень, очень хорош в постели! Много теряешь. А знаешь что – я твоим братцем займусь. Последний раз я рожала пять лет назад – пора бы уже…

– Скажи, а как ты грудь сохранила? Она не обвисла.

– Ну… есть средства… – улыбнулась женщина. – Да и не кормим мы грудью, стараемся, чтобы это делали рабыни. Прикармливаем детей коровьим молоком, кашей. Вначале болит грудь, когда не кормишь, а потом ничего, привыкаешь, проходит. Зато не отвисает до пола. Ну и лекарство я тебе покажу, какое надо применять. Впрочем, тебе, с твоими шариками, пока нечего заботиться о том, что грудь отвиснет. Тебе и перетягивать ее не надо. С такой грудью скакать с мечом – самое то, ничего не мешает, не болтается. А ты заметила, что у нас нет толстых женщин? Кроме рабынь, конечно, те толстеют. У нас считается неприличным быть толстой. Какой боец из толстой? А когда мужчины отправляются в море, кто прикроет, защитит дом? Только женщины. Ну что же… вот и поговорили. Ты как, отошла после парилки? Одевайся, шагай к мужчинам и объяви им важную новость – сегодня они поступают в распоряжение отряда голодных женщин. Кстати, пусть в парилку сходят. Помоются как следует. Знаю я этих мужчин…

Устра усмехнулась и поднялась со скамьи, потянувшись за сложенной одеждой. Амела последовала ее примеру и через десять минут уже шагала за ней к выходу с женской половины дома.

– Ты спишь? – тихий шепот.

– Поспишь тут с тобой, – ворчливо, насмешливо.

– Ну-ну… будешь возмущаться – отдам несчастным женщинам на растерзание! Будешь ублажать их, как Васаба с Харалдом. И принц.

– Жестокая! Несчастный принц… они у него оторвут все хозяйство. Ты видела, как его повели? Как у них глаза горели?

– А ты видел, как он был счастлив? Дай ему волю – он бы тут остался, это точно!

– Вряд ли. Куда он без своей библиотеки? Женщины быстро надоедят, и что останется?

– Значит, я тебе уже надоела? Сейчас позову Устру, очень уж женщина просила дать тебя ей на время. Уж она бы тебя заездила! Не то что я, ленивая!

– Это ты-то ленивая?! Да я не помню, чтобы ты была такой активной, как сегодня! Что это с тобой? Возбуждающее средство выпила, что ли? Ни стыда ни совести!

– Ага… нет стыда. Знаешь, когда на твой кусок покушается столько голодных, он в сто раз слаще становится, не замечал?

– Не замечал… это я, значит, кусок? Ну ты даешь! Ну охальница! Ну-ка, кусок нападет на свою хозяйку! Попалась! Та-а-ак… опять?

– Не опять, а еще немножко! Когда еще придется так поваляться? Вдруг я завтра умру, и ты будешь вспоминать, как мне отказал. Не ленись! Ага… давай… вот так…

– Что не спишь?! Вот вертлявая! Совсем ногами затолкала! Сейчас прогоню с кровати! Чего дрыгаешься-то?

– А не боишься, что, когда прогонишь, я уйду к хозяину дома? Устра предлагала мне залезть к нему под бочок… говорит, Геор очень умелый и, главное, неленивый мужчина.

– Придется убить его. И тебя тоже! Изменница!

– Нет… еще нет. Наслушалась сегодня… потом тебе как-нибудь расскажу – ужас! Узнают в Замаре – мало того, скажут, что кровожадные дикари, так еще и кровожадные распутные дикари!

Амела хихикнула, помолчала и серьезно добавила:

– Знаешь, а они мне нравятся. Есть в них что-то такое… такое… настоящее, что ли? Они как дети в своих желаниях, в своих страстях. Женщины у них молодцы. Все хозяйство на них. Мужикам бы только драться да в постели кувыркаться.