К книжной мафии я подбиралась долго. Мой приятель, борец за права детдомовцев Валера Семенов как-то рассказал мне о нескольких годах жизни издательства «Дрофа». Вернее, об убийствах трех его топ-менеджеров. Мне тогда показалось, что в такой области, как книгоиздание, уж никак не может быть кровавых разборок. Ан, нет. Там, где крутятся большие деньги, резко падает цена человеческой жизни. И что самое интересное, «Дрофа» на тот момент, а речь шла о конце 1990-х, была одним из ведущих издательств, выпускавших школьные учебники. Несмотря на то, что убийства до сих пор не раскрыты, многие связывают эти преступления именно с миллионными госзаказами на учебную литературу. Более того. В тот же период были совершены покушения на вице-мэра Москвы, курировавшего социальный блок, — Валерия Шанцева, главу департамента образования Любовь Кезину. Убитая генеральный директор «Спартака»

Лариса Нечаева также была крупным чиновником в «Дрофе». Все эти истории никак напрямую не связывались у меня в единую цепь. Но я чувствовала, что связь между ними существует, и попыталась эту связь нащупать. И, как всегда, начала с недалекого советского прошлого.

«С чего начинается Родина? С картинки в твоем букваре». Это потом уже идут товарищи, песня матери, буденовка отца. Но школьный учебник — всегда был в этом списке первым. И объяснял ребенку, в какой стране он живет, что было до него и чем нужно гордиться. Это придумали не русские — это международный опыт воспитания гражданина. Чем прочнее позиции государства, тем неизменнее постулаты учебников. Американцы 200 лет твердят про демократию. И все 200 лет насаждают ее принципы в школах.

У нас все иначе. Откройте советский учебник, и вы поймете, в какой конкретно исторический момент он был издан. Сталин первым понял, что ребенку нужна настольная книга, в которой должна быть сосредоточена государственная идеология. Обучение на протяжении 75 лет велось по единой программе, по одним и тем же учебникам. Они были бесплатными, и 17 издательств обеспечивали ими с лихвой весь Советский Союз. Содержание учебников колебалось вместе с линией партии. После ХХ съезда КПСС, например, были внесены изменения в учебники истории — убрали многие фотографии Сталина.

В 1970-е годы страна, как утверждали ее лидеры, стояла одной ногой в социализме, а другой уже в коммунизме. Школа же, застрявшая где-то посередине, нуждалась в изменении образовательной программы. Эти изменения могли быть внесены только с разрешения ЦК. Профессор Дмитрий Зуев, с которым мы познакомились в процессе работы над этой программой, — энергичный и неравнодушный старик, в тот период был заведующим куйбышевским Отделом народного образования и рьяно выступал против школьного консерватизма. Его вызвали в ЦК и сказали: «Хватит болтать. Если вам все не нравится, приезжайте в Москву, берите издательство “Просвещение” в свои руки и наводите там порядок». Перестроить работу главного издательства оказалось непросто. И тем не менее свет увидели десятки новых экспериментальных учебников. По ним учились все, кто должен был впитывать идеи социализма, — дети в республиках СССР, странах Восточной Европы и третьего мира. «Просвещение» выпускало 180 миллионов учебников в год. Иное положение было в художественной литературе. Все, что издавалось дефицитного, распространялось только по блату. Для того чтобы познакомиться с творчеством Мориса Дрюона или Жоржа Сименона, советскому человеку надо было сначала прочитать 20 килограммов газеты «Правда», затем вернуть государству прочитанное в виде макулатуры, и только после этого выдавали заветный томик. Но был и альтернативный способ — полукриминальный. Через книжных спекулянтов. Бывшие книжные спекулянты в перестройку и возглавили многочисленные частные издательства. Они-то и внесли перемены в школьное хозяйство.

Начался период отрицания всего старого доброго и повальное увлечение новым. Издатели решили, что для того, чтобы писать учебник, вовсе не нужно быть заслуженным человеком. Люди, не имевшие ни достаточной квалификации, ни опыта, ваяли свои версии алгебры, истории, географии. Учебники стали появляться без рецензий, без апробаций. Их писали кришнаиты, диссиденты, ортодоксы, коммунисты. И в каждой книге еще и грубейшие фактические ошибки. Естественно, это вызвало озабоченность и преподавателей, и ученых. Государство отдало на откуп дельцам одно из главных идеологических орудий — школьные учебники, ведь их издание стало самым прибыльным и гарантированным сектором издательского бизнеса. Словосочетание «печатать учебники» стало синонимом «печатать деньги». Прибыли частных издательств доходили до 1000 процентов. Многие даже отказались от художественной литературы в пользу учебной. В создании полотна «Книжная лавочка» мне очень здорово помогла журналистка одной из московских газет Виктория Молодцова. Она лично была знакома со многими из тех, о ком пойдет речь в моем опусе, и кого, увы, уже нет в живых.

В 1990-е годы печатный бизнес окружили заботой и вниманием организованные преступные группировки. Мне передали кассету VHS, на которой некто Леонид Терехов, один из лидеров медведковской ОПГ, снят в компании друзей. Оперативники МВД рассказали мне историю о том, как этот Терехов пришел как-то к заведующему отделом ВЦСПС Борису Кошелеву и сделал предложение, от которого тот не мог отказаться. Речь шла об организации частной лавочки под недвусмысленным названием «Книга-Просвещение-Милосердие». Бандиты в новом проекте, видимо, должны были ответить за «последнее». Они честно трудились несколько лет, пока и Кошелев, и Терехов в результате очередного книжного переплета не оказались на кладбище. Нужно сказать, что в течение 90-х частники планомерно вытесняли государственных полиграфических гигантов. Они были более мобильны, живо реагировали на нужды населения и предлагали авторам солидные гонорары. Они вели самую настоящую войну за специалистов, за авторские права, за госзаказы. Издательство «Дрофа» было зарегистрировано в 1991 году Александром Крутиком и Юрием Дейкало. В их новую компанию перекочевали 50 процентов сотрудников «Просвещения». А с 1994 года «Дрофа» по договору с Министерством образования стала издавать учебники для средней школы — так называемый федеральный комплект. Таким образом, на рынке учебной литературы оказались два крупных игрока — «Просвещение» и «Дрофа». Девяносто других издательств развернули активную борьбу с монополистами. Если каждому ребенку нужно 10 учебников — для издательства это огромная прибыль. На долю «Дрофы» приходилось более половины всей учебной литературы, издающейся в стране, и порядка 30 процентов тиража от федерального комплекта учебников. Получать гранты частному издательству без откатов госчиновникам было практически невозможно. Урегулированием этих вопросов занимался в «Дрофе» исполнительный директор — полковник в отставке и бывший «афганец» Владимир Вишняков. Журналистка Виктория Молодцова рассказывала, что была знакома с Вешняковым и он жаловался ей, как устал бесконечно раздавать взятки чиновникам. Причем уже тогда это были не пухлые пачки купюр, а переводы на пластиковые карты. Впрочем, получить заказ — полдела. Нужно было дождаться оплаты. Распоряжался деньгами Минобразования тогда еще здравствовавший банк «Менатеп». Но переводил он деньги не напрямую в «Дрофу», а через крошечную, никому не известную фирму. Она состояла из трех сотрудников. Помимо прочего, директор фирмы, куда должны были направиться десятки миллионов рублей, имел справку о том, что он состоит на учете в психоневрологическом диспансере. Все это выяснил Владимир Вешняков, когда начал разбираться — куда «Менатеп» перевел миллионы, изначально предназначавшиеся «Дрофе». Но не успел довести дело до конца. Четырнадцатого ноября 1996 года он припарковался во дворе своего дома на улице Бабушкина и собирался выйти из машины. Убийца стрелял в упор. Но только шестой выстрел достиг своей цели.

Деньги, которые искал Вешняков, так и не дошли до издательства. А буквально через несколько месяцев «Менатеп» обанкротился. Исполнительный директор «Дрофы» был не последней жертвой на кровавом пути к всеобщему среднему образованию.

Прошло меньше года. Вечером 26 августа 1997 года коммерческий директор «Дрофы» Александр Крутик возвращался с работы. После убийства Вешнякова Крутик все время ходил с охраной, будто предчувствовал неладное. Вместе со своим телохранителем он поднялся на лифте на седьмой этаж. Но как только они вышли на лестничную клетку, с верхней площадки обрушилась шквальная автоматная очередь. Телохранитель шагнул в простенок, но отстреливался уже в пустоту. Смертельно раненного Крутика увезли на скорой. Прибывшие оперативники на месте преступления нашли два брошенных АК-74У — явный признак заказного убийства, высокого статуса жертвы и того, что заказ выполняли профессионалы. Правоохранительные органы связывали убийства обоих руководителей «Дрофы» с борьбой все за тот же госзаказ. Ведь деньги были немалые. Например, по договору с Министерством образования от 1994 года «Дрофа» обязалась выпустить комплект учебников общим тиражом 20 миллионов экземпляров. Покушение на Крутика произошло после подписания правительством постановления, по которому «Просвещению» и «Дрофе» выделялось госзаказов более чем на 400 миллионов рублей. Конкуренты остались за бортом. В издательских кругах считают, что это лидерство и подставило руководителей «Дрофы» под бандитские пули. Но отстрел представителей книжного бизнеса продолжался.

В конце 90-х некто Людмила Помазова, будучи крупным чиновником питерского отделения издательства «Просвещения», стала фигурантом уголовного дела, возбужденного по статье «Мошенничество». Следователь ленинградской городской прокуратуры рассказал нам, что суть дела сводилась к растрате, вследствие чего Помазова и была уволена, а от дела ее как-то отмазали. Впрочем, предприимчивая дама особо не горевала и вскоре, в октябре 2001 года, открыла в городе на Неве филиал известного тогда уже на всю страну издательства «Дрофа», в котором заняла пост генерального директора. Ее считали самой дерзкой и самой влиятельной женщиной в российском издательском бизнесе. Говорят, она в одиночку ездила в регионы «вышибать» долги, а ее партнеры выясняли с ней отношения только в присутствии сотрудников ОМОН. Но вот что любопытно: Людмила Помазова не занималась нефтью, газом, оружием или наркотиками. Хрупкая женщина издавала школьные учебники. Битва за многомиллионные госзаказы на учебную литературу стала для нее привычным делом. Цена вопроса была велика — только в Санкт-Петербурге 700 школ. У Помазовой были налажены связи в комитете образования северной столицы. Они и позволили новой структуре ежегодно выигрывать миллионные тендеры на производство учебной литературы. А питерским городским, областным школам и школам районов Крайнего Севера строго-настрого было рекомендовано закупать книжки именно этого издательства и именно в торговом доме «Просвещение». Ведь Помазова владела 42 процентами акций и этого предприятия. По словам сотрудников питерской областной прокуратуры, размолвка с компаньонами из-за акций и могла стать одной из причин события, которое произошло в октябре 2003 года в городе Всеволожск Ленинградской области.