Со скрытой камерой мы поехали к целителю Миронову во Владимир. Вместе с оператором, а по совместительству моим мужем Юрием Гончаром мы прошли в офис. По легенде я — избалованная особа, которая разбазаривает семейный бюджет в поисках чудодейственных средств. Просторный офис в коврах и иконах в центре Владимира был забит пенсионерами и детьми. Это основной контингент целителя. Девушка-ассистент заполнила карту и выписала мне квитанцию на 700 рублей за первичный прием. Кассового чека нам не предоставили, что уже должно насторожить и является нарушением законодательства. Пациенты вылетали из кабинета целителя, как пробки из бутылки. На каждого отводилось не более трех минут. Пациенты входили по одному, но мой муж сказал, что одну меня не отпустит. Когда ему предложили оставить барсетку с камерой при входе, он тоже категорически отказался, объяснив, что мы проездом во Владимире и у нас с собой крупная сумма денег для заказа сруба на баню. Это прозвучало так убедительно, что Юрия пропустили с барсеткой. Мы вошли в кабинет в 11.45. За столом сидел гном. Настоящий гном из сказки. Крошечного роста старичок в очках с тишайшим голосом. Мне показалось, он понял, что перед ним не привычный контингент, которому можно морочить голову, а какие-то непонятные люди из столицы. Но мне было интересно проверить его таланты. Меня на тот момент мучил хронический недуг по женской части. Но известный диагност этого, видимо, не заметил и заговорил совсем о другом. Он предложил почистить сосудики, кишечник и подлечить нервную систему. Сказал, чтобы я пришла к нему на прием в Москве и что даже платить ничего не надо. На этом прием и закончился. Рекомендацию почистить кишечник и подлечить нервишки можно дать любому человеку, причем совершенно бесплатно. Мы вышли из кабинета через одну минуту десять секунд. И только потом поняли причину спешки. Утром Миронов работает во Владимире с девяти до часу. А днем он едет в Москву и уже там ведет прием с 17 до 20 часов. За восемь часов «непрерывного целительства» через его руки проходят сотни пациентов, которые приносят ему десятки тысяч рублей прибыли. Мы встретились с пострадавшей от его рук семьей. Рабочий одного из владимирских заводов Сергей Ефремов с восьми лет страдает от заикания. Его мать, увидев рекламный ролик Миронова по телевидению, буквально силой затащила сына к целителю. Целитель сказал, что вылечить заикание для него проще простого. Три минуты поводил руками над головой Сергея — и все. Всем спасибо, все свободны. За сеанс «терапии» Ефремовы заплатили 1500 рублей. Миронов приказал

Сергею явиться еще 10 раз. Мать Зоя Николаевна заняла у родственников 15 тысяч рублей. К тому же надо было выкупить несколько флаконов травяных настоек имени Миронова. Но как только Сергей сделал первый глоток — ему стало плохо, он побледнел, и в течение суток его страшно рвало. Но лечение решили не бросать. После 10 сеансов народного целителя прошел месяц. Сергей не только не перестал заикаться, наоборот, состояние его ухудшилось. И без того закомплексованый парень почувствовал себя обобранным и обманутым. Он замкнулся и вовсе перестал разговаривать. Такие люди крайне болезненно воспринимают подобные обиды. Когда Ефремовы пришли к целителю и попросили объяснить, почему нет никакого эффекта от его лечения, Миронов ответил, что Сергей якобы не соблюдал правила приема травяных настоек, а посему никаких денег он возвращать не собирается. Ефремовы подали на Миронова в суд. Но им так и не удалось доказать, что помощь доктор оказывал платно. Ведь чеков тогда не выдавали. Но вот в чем казус. Я спросила у Зои Николаевны, пробовали ли они обращаться в Институт речи в Москве, в огромное количество других центров по лечению заикания, где с пациентами работают опытные логопеды и психоневрологи. Оказалось — нет. Вот и ответ на вопрос — почему люди идут к целителям. Те обещают быстро и все сразу. А ведь, например, чтобы вылечиться от заикания, нужно приложить очень много собственных усилий. То же касается и других заболеваний. Но не все это понимают.

Я долго думала, идти мне к этому шарлатану на прием в Москве или нет. И все же решилась. Мы приехали со «скрытой» в том же составе в офис на Ленинском проспекте. На фасаде красовалась гигантская вывеска черным по золоту — «Народный целитель Владимир Миронов». Страждущих куда меньше, чем во Владимире, но бабулька у входа бросилась нахваливать нам доктора, и я поняла, что сумасшедших и в столице хватает. Фойе было увешано какими-то идиотскими дипломами межгалактических академий и псевдоуниверситетов. Маэстро принял нас бесплатно. Мы зашли в его кабинет. В глазах рябило от позолоты икон, коими были увешаны все стены. На «гнома» смотрел огромный портрет патриарха Алексия II маслом. Кстати, Русская православная церковь отрицательно относится к оказанию подобных услуг, да еще и за деньги. Миронов пробурчал, мол, лечиться мне надо долго и только у него. А затем попросил нас подождать в приемной, пока он распишет курс лечения. И вот тут началась настоящая игра. Когда мы стояли в приемной, секретарь удалилась. Я (а так я делаю всегда) бросилась к ее столу читать бумажки, среди которых нашла следующую: «прейскурант на выезд народного целителя на дом». Итак. К жителям столицы Миронов примчится за 600 евро, за МКАД — уже за 800, все, что в радиусе 500 км от Москвы, от 3000, а в ближнем зарубежье маг навестит вас за 10 тысяч евро. Мы оторопели, увидев этот документ. Впрочем, нашу идиллию прервала секретарь, которая вынесла предписания. Итак, без осмотра мне было назначено 12 сеансов гидроколонотерапии — это промывание кишечника — 800 рублей за сеанс. И по 500 рублей 12 внутривенных инъекций препарата неизвестного происхождения. Меня пригласили в соседний кабинет. Я поинтересовалась у женщины в белом халате, что за препарат мне будут колоть. «О, — ответила дама, — это секрет нашей фирмы». Правда, лихо? Я пояснила свой вопрос: на любой препарат должна быть аннотация, в которой даны сведения о составе и противопоказаниях, а также фармакологическом действии. Дама так раскраснелась, видимо, ей впервые попался такой пациент. Она продала душу дьяволу и вместе с ним дурачит народ. В любом цивилизованном государстве я могла бы вызвать полицию, и офис мага стерли бы с лица земли за подобные эксперименты над людьми. Только не у нас. Опасаясь, что в результате уколов имени Миронова российская журналистика лишиться одной из самых дерзких своих дочерей, я откланялась и удалилась, пообещав, что с завтрашнего дня начну лечение.

Но меня мучил вопрос: куда смотрит государство? Оказывается, при Минздраве РФ функционирует Федеральный научный центр традиционной медицины. Именно здесь проходят тестирование и получают сертификаты соответствия народные целители. И те, кто не побоялся пройти сертификацию, они уж точно вреда не принесут. Их настойки и порошки проходят лабораторные исследования. В настоящий момент 50 специалистов народной медицины прошло сертификацию. Значит, только пятьдесят народных целителей могут оказывать услуги легально. А по каким документам шаманят остальные несколько тысяч представителей этого жанра? И по каким критериям вообще можно оценить заговор, приворот или снятие порчи? Ни министерство здравоохранения, ни Росздравнадзор не следят за этими чародеями. А если они и попадают в поле зрения милиции, то за свои грешки отделываются штрафом в размере 15 минимальных зарплат. В этом центре мы поинтересовались сертификатом «доктора Миронова». И действительно, они выдавали ему такой документ. Было это аж в 1997 году. Но вовсе не за его чудодейственные снадобья и колдовские чары, а за образцовое содержание офиса.

В общем, что с русским человеком ни делай, он упорно ползет к целителям и шарлатанам, отбиваясь от людей в белом. Обидно вот что. Сколько бы мы ни говорили с экранов телевизоров, из радиоприемников, со страниц газет о том, насколько опасны подобные услуги, — все без толку. Самое страшное, когда целители берутся лечить рак у детей. Стены онкоцентра на Каширке до сих пор обклеены объявлениями о «дорогостоящем, но очень эффективном лечении рака на любой стадии». И родители в отчаянии ведутся на подобные посулы, а ведь детский рак сейчас лечится очень эффективно. Жаль, что не все спрашивают об этом врачей.

С самого начала расследования деятельности Всероссийского общества глухих (далее ВОГ) и до сих пор при слове «глухие» меня начинает трясти мелкой дрожью и глаза мои наливаются кровью. И дело не в сотнях тысяч инвалидов по слуху, к которым я испытываю чувство глубокого сострадания. Дело в тех людях, которые возглавляют организации, призванные им помогать, а на деле оказываются обыкновенными воришками. Скажу сразу, что программа «Специальное расследование. Страна глухих» так и не вышла в эфир. И вот почему. Начну с конца. Мы с моим соавтором Элеонорой Васильевой решили пригласить для участия в программе главу ВОГ Валерия Рухледева. И это было огромной ошибкой. Впрочем, поступить иначе мы не могли. Логичный вопрос нашего руководства после увиденного расследования — куда же смотрит ВОГ? — потребовал бы от нас именно такого решения. Руководитель ВОГ страшно перепугался, получив наше письмо с просьбой об интервью. Мы приехали в здание на Улице 1905 года, которое, как выяснилось, было уже сто раз перепродано и ВОГу принадлежали лишь 20 процентов помещений. Сам Рухледев произвел на нас впечатление человека открытого и простого, но себе на уме. Он был, безусловно, в курсе всего, что происходило в мире глухих, и готов был даже открыть кое-какие карты. Но его во время интервью окружили слышащие. Один из них — сущая «крыса» — встревал во время нашего диалога, говорил, что на такой-то вопрос Валерий Никитич не будет отвечать, потому что мы не написали его заранее, а другие вопросы заданы просто неправильно. Раздражению моему не было предела, и «крыса» это почувствовал. А потому сыграл на опережение. По окончании интервью я пообещала, что пришлю им диск с копией программы перед эфиром, но они, не дожидаясь просмотра, написали письмо на имя генерального директора Первого канала с просьбой унять журналиста Метлину. Константин Эрнст не любил ссориться с кем бы то ни было, а потому спустил пасквиль от глухих ниже по инстанции и до урегулирования конфликта снял программу с эфира. Я рвала и метала, но собралась с силами и позвонила в ВОГ. Меня соединили с «крысой», который сообщил, что программу они посмотрели и что все, о чем там идет речь, — ложь. Да и зачем нужна эта программа, ведь глухим и так плохо живется, а тут мы еще подливаем масла в огонь. Я пыталась объяснить, что убийства трех чиновников ВОГ произошли не по моей вине и есть конкретные причины, по которым были совершены эти преступления. Но «крыса» продолжал твердить заученные фразы — все ложь, все ложь. Я упросила его назначить мне встречу с Рухледевым, дабы объясниться. И вот тут я впервые пожалела о своей порядочности. Мы отправились с Эллой на встречу к глухим и не взяли с собой не то что скрытой камеры, но даже диктофона. А встреча получилась потрясающая. Во главе стола сидел Рухледев, напротив — его заместитель — молодой, слышащий парень Игорь. «Крысу», как назло, на эту встречу не пригласили. Мы проговорили четыре часа. Они признали, что все, о чем шла речь в программе, — неприятная правда. И прежде всего это касалось криминальной составляющей. ВОГу такая программа была, конечно же, не нужна. Я предложила компромиссный вариант — смягчить обличительную ноту и отделить словосочетание ВОГ от всего криминального блока. На том и порешили. Мы с Эллой переписали некоторые тексты в сценарии и послали его в ВОГ. Причем еще на встрече я четко объяснила, что мы не будем переделывать всю программу, мы лишь сгладим некоторые острые углы. Что бы вы думали? Три недели я пыталась дозвониться до заместителя Рухледева Игоря и выяснить, прочитал ли он текст и есть ли еще какие-либо замечания. Увы, меня не соединяли ни с кем, кроме «крысы», который твердил, что ничего не изменилось и что им такая программа не нужна. Причем заявлял он это тоном хозяина Первого канала. Тем временем на стол Эрнста легло еще одно письмо от руководства ВОГа с просьбой не пускать программу в эфир. Меня вызвал на ковер один из руководителей канала, мы долго говорили о сложившейся ситуации. Он понимал, что все, о чем шла речь в программе, — чистая правда. Но, увы, у канала был подписан договор с ВОГ на сурдоперевод, именно на это и давили глухие. Мол, мы с вами друзья, а вы нас собираетесь грязью полить. Но у меня лично никаких договоров с глухими не подписано, и теперь в рамках этой книги я могу открыто рассказать обо всем, что знаю.

Итак. Людей с проблемами слуха в России несколько миллионов. Абсолютно глухих — около 200 тысяч. С подобным дефектом человек рождается или приобретает его в результате травмы или приема сильных антибиотиков. Инвалиды по слуху оскорбляются, когда их называют глухонемыми. Они глухие или слабослышащие. Практически все они могут говорить и прекрасно читают по губам собеседника. Семьдесят лет назад сурдологи начали учить говорить глухих детей. Сегодня инвалиды получают от государства не только пенсию, но и слуховые аппараты. Тем, кто не может ими пользоваться, достаются телефоны с текстовым выходом и телевизоры с телетекстом. Но такая техника нужна каждому глухому. А на всех у государства денег нет. Выпускники спецшкол и интернатов могут осваивать многие специальности. Двадцать пять процентов глухой молодежи продолжает учиться после школы. Но только в семи российских вузах и 12 училищах есть группы для глухих. Не хватает и сурдопереводчиков. Их на всю страну 800, а нужно 15 тысяч. В российской глубинке положение инвалидов очень тяжелое. Многие глухие дети остаются необразованными, брошенными на произвол судьбы, мало кто из деревенских имеет возможность возить ребенка в интернат за несколько десятков километров. Для слышащего человека общение с глухим всегда проблема. Именно поэтому последние находятся в постоянном конфликте с окружающим их шумным миром. Глухим сложно найти работу. Еще в 30-е годы ХХ века руководители всероссийского общества предлагали создать под Саратовом рабочую коммуну для неслышащих. Но эта идея показалась вождям пролетариата опасной. Специальные предприятия разбросали по всей стране. У глухих были свои базы отдыха, санатории, мощная система социальной защиты. Всероссийское общество глухих считалось одной из самых богатых организаций инвалидов в мире. В начале 1990-х в одночасье все рухнуло. Перестройка очень больно ударила по самым слабым, и инвалидам по слуху в том числе. Продукция, которую они выпускали, оказалась неконкурентоспособной. Сотни тысяч остались без работы. Государство приняло поправки к закону, обязывавшему предпринимателей трудоустраивать глухих, но это никак не изменило их положения. Особенно оно тяжело в регионах, где с работой совсем туго. И глухие живут только на пенсию по инвалидности. Но даже на эти крохи находятся охотники. Глухие очень сплочены и часто всей общиной становятся жертвами мошенников. Например, сектантов (такую историю мы наблюдали в Ярославской области) или создателей финансовых пирамид (уголовное дело по данному факту недавно завершилось в Москве). Из личного общения с глухими замечу, что они крайне наивны, очень подвержены чужому влиянию, сильно зависят от своей группы, в большинстве своем плохо образованы, но чрезвычайно хитры и превосходно чувствуют изменения настроений слышащего собеседника. Глухой криминал также старается держаться обособленно от слышащих собратьев. Он ведет свою игру и обслуживает только те сферы, которые ему дозволили.

В начале 1980-х в Россию из Афганистана хлынул поток наркотиков. И глухие примкнули к тем, кто занимался их распространением. Наркобизнес по сей день остается одной из основных статей дохода глухого криминала. Использовать слабослышащих в этом деле очень выгодно: в случае ареста они не выдают главарей и подельников — молчат как рыбы. Они уверены, что останутся безнаказанными. Следствие в связи с их речевыми проблемами будет тянуться долго и в конце концов закончится условным сроком, так как подсудимые — инвалиды.