Когда мы задумали программу о цветах, я понимала, что никто и никогда ничего подобного не снимал. Все было впервой. Но эта тема мне давно не давала покоя. Дело в том, что в 2000 году погиб глава холдинга «Совершенно секретно» Артем Боровик. Именно с этого момента, как ни странно, началось мое знакомство с цветочной мафией. Артема отпевали всю ночь в одном из соборов Новодевичьего монастыря, а утром гроб с телом должны были перевести для прощания в Центральный дом литераторов. У сотрудников программы «Совершенно секретно» была единственная возможность побыть с Артемом в последний раз — пройти в храм очень рано утром. Иного варианта, кроме как купить цветы где-то ночью, не было. Уже не помню, кто повез меня на Киевский вокзал и в глубине площади указал на стеклянные короба. В них горели свечи и стояли чаны с розами. Я не знала, что именно здесь продают самые свежие цветы в Москве, причем круглосуточно и по оптовым ценам. Мы купили пару сотен. На следующее утро эти цветы легли на могилу моего учителя...

С тех пор я постоянно посещала цветочный рынок у Киевского вокзала, мне нравилось дарить огромные букеты, которые обходились гораздо дешевле магазинных. У меня на этом рынке появилась и своя продавщица — Вероника. Но сколько я ни просила ее рассказать о таинствах профессии — ни в какую не соглашалась. По всей видимости, женщина слишком дорожила своим рабочим местом. А за длинный язык можно было и по шапке получить. Главный вопрос, который меня интересовал, — почему на Киевском розы из Голландии стоят не 100 рублей, как в магазине, а тридцать? Где и на чем экономят привокзальные дельцы?

Итак, начнем с начала. В 1967 году в СССР было создано республиканское объединение «Цветы». В каждом климатическом поясе основали профильные совхозы. Отрасль быстро набрала обороты и стала очень прибыльной. Гвоздики по 35 копеек за штуку можно было купить в любом цветочном магазине. Но кроме гвоздик отечественные цветоводы в розницу больше ничего не завозили. Впрочем, была альтернатива — рынки. Там отоваривались люди побогаче или те, кто шел на свадьбы или похороны. На кладбище, кстати, могильщики всегда обрубали длинные стебли. В противном случае, как только толпа скорбящих рассасывалась, на могилу налетали местные бродяги, собирали цветы и тут же перепродавали их у ворот погоста. Рыночными цветами в советские времена заведовали азербайджанцы.

Они таскали их самолетами из Баку. Оптовая база была на Центральном рынке столицы, а уже оттуда розы и тюльпаны развозили по остальным рынкам. В 1990-е годы весь комплекс, включавший в себя не только опытные хозяйства, совхозы и оранжереи, но и научные базы, начал разваливаться. А в 1993 году правительство разрешило ввоз цветов из-за границы, и это еще больнее ударило по отечественному цветоводству. Через несколько лет оно практически перестало существовать. Но. Государственные совхозы имели земли. Председатели совхозов передавали незасеянные участки за ненадобностью муниципалитетам, а те немедленно продавали их под частное строительство. Так в Подмосковье ушло более 60 гектаров. Я разговаривала со специалистами, и все в один голос утверждали, что в России в средней полосе можно вырастить розу «пятерку» (50 сантиметров) себестоимостью 10 рублей и ее с трудом можно будет отличить от эквадорской сестрицы. Более того. В Москву приезжали голландцы, предлагали за шесть миллионов евро в кредит поставить в Подмосковье теплицы, обучить персонал и обеспечить высокую доходность. Правда, потребовали гарантий по кредиту от правительства, а оно такие гарантии дать не захотело. Так умерло отечественное цветоводство. А в это время предприниматели пронюхали про европейские цветочные аукционы, и в Россию потянулись рефрижераторы, доверху наполненные свежесрезанными розами, тюльпанами и горшками с одноразовыми бегониями. Уличные лотки заполнила импортная продукция. Я, конечно же, знала о том, что все цветы везут из Голландии. Если быть честной — ехать туда было лень.

Мы связались с тогдашним европейским корреспондентом НТВ Дмитрием Хавиным, который и продал нам 30 минут прекрасного видеоматериала, снятого им на главном голландском аукционе в Аалсмейере, что в 20 километрах от Амстердама. Пять тысяч компаний по ночам привозят туда товар из Южной Америки, Польши, Турции, Кении, Арабских Эмиратов, Израиля. Цветы осматривает санитарный врач и флорист, а потом их помещают в холодильники. Холод — главный консервант. Аукцион начинает работу в шесть часов утра, а к 10 уже все лоты распроданы. Через аукцион проходит до 15 миллионов бутонов в день. Каждый четвертый брокер здесь русский или работает на русских. «Наши» не участвуют в начальных торгах. Они ждут поздний, то есть невостребованный и дешевый товар. Но голландцы не продают цветы слишком дешево. Им легче уничтожить партию, но не опускать цену ниже нижнего предела. Цена зависит от многих факторов — от количества того или иного сорта, привезенного на аукцион в этот день, от праздников в Европе. Впрочем, об отечественных праздниках аукционисты тоже очень хорошо осведомлены. Аалсмейер — законодатель цветочной моды, но часто моду диктуют и российские брокеры, особенно в начале марта. Сила аукциона в цене — 1,5 рубля за розу средней длины (50 сантиметров). Цветочники делают все, чтобы эта цифра в дальнейшем поднималась как можно медленнее. А потому придумали массу способов сэкономить. Первый этап — упаковка. Еще в Голландии в одну коробку они набивают цветов в два раза больше, чем положено, да так, что они трещат. Даже если цветы приедут на родину как мочалки, это все равно выгодно. Дело в том, что голландские таможенники не взвешивают коробки, а пересчитывают. И в декларациях пишут общий вес, исходя из среднего веса коробки. Второй этап — в фуре можно провести цветов в два раза больше указанного в документах веса. Половину фуры компании декларируют, а половину провозят контрабандно. Цветы очень редко досматривают. К тому же цветочники внушили таможенникам, что не только коробки, но даже фуры вскрывать нельзя — резко портится товар. Это полная ерунда, но таможенники верят. Ведь если они причинят ущерб, предприниматель может обратиться в суд, и кому это нужно? Третий этап экономии — занижение цены за килограмм цветов. Чем ниже цена — тем меньше таможенные сборы. В среднем занижают до четырех раз. На языке профессионалов это называется «пересортица». Можно завести розы, а написать в документах, что это дешевые хризантемы. Операция «Эдельвейс», которую проводили правоохранители на Смоленской таможне, показала, что практически в каждой машине с цветами товара в среднем на две-три тонны больше указанного, в документах написан совсем другой сорт и длина растений. Тогда в один день арестовали 200 партий и возбудили два уголовных дела.

Цветы перевозят двумя способами: сухим — в коробках и мокрым — в пластиковых контейнерах с минимальным количеством воды. Второй способ дорогой, но цветы приезжают в прекрасной форме и их сразу пускают в торговлю, а после коробок измученные растения надо отпаивать минимум два дня. В среднем в месяц в столицу цветов завозят более чем на 10 миллионов долларов. Многие фуры проходят через Литву, минуя таможню. А если цветок ввезен контрабандно, то и цена его минимальная, а у мошенников в дальнейшем есть шанс слиться с легальными поставщиками. Хранят цветы летом на хладокомбинатах или в моргах. Если цветок правильно хранить, то его можно выставить на продажу даже через 4 недели после срезки.

Мне становилось понятно, что главная дыра — таможня. Очень милые люди из Государственного таможенного комитета Российской Федерации рассказали мне, какими маршрутами несутся в Россию из Европы сотни неучтенных фургонов с цветами. Конечно, не все цветочники — мошенники. Но те, что поставляют товар на рынок у Киевского вокзала, — стопроцентные контрабандисты. Итак, рынок.

В процессе подготовки программы я подружилась с одной очень энергичной дамой из центральной оперативной таможни — Мариной Мурадовой. Она так прониклась идеей нашего расследования, что сама приехала на Киевский и лично пообщалась с торговцами. Поздно вечером Марина позвонила мне и рассказала, что сам рынок — это только верхушка цветочного айсберга. Оказывается, оптовые склады находятся в подвалах вокзала. Там холодно, и не надо устанавливать холодильники. Именно туда она мне и посоветовала нырнуть с камерой.

На следующее утро мы приехали к Киевскому вокзалу вместе с парнем, которого нам выделили таможенники. Режиссер Владимир Панкратов заранее приготовил скрытую камеру в барсетке. А оператор с большой камерой должен был снимать наши приключения из микроавтобуса, припаркованного на рыночной стоянке. Мне предстояла сложная задача — не выходить из поля зрения большой камеры. Вскоре я поняла, что это невозможно, так как рынок манил нас вглубь, и дальше пришлось снимать только на «скрытку». Есть у цветочной мафии свои рабы. Они закружили меня в своем разноцветном хороводе и гомоне. Это русские женщины-продавщицы: стремительно стареющие, работающие за пять процентов без зарплаты, по 18 часов в сутки. Цену они называют наобум, авось клиент попадется неразборчивый. Все, что не удалось продать в летний сезон, хозяева выбрасывают. А вот если товар залежался зимой — за него приходится расплачиваться самим продавцам. Причина в том, что зимой цветы лучше стоят, и у продавца есть не одна неделя, чтобы избавиться от товара. И все же у цветочной мафии только один праздник в году — 8 Марта. Цветочную торговлю очень сложно контролировать фискальным органам. Тут и уход от налогов, и использование «чипованных» касс. К тому же для торговли цветами не нужна лицензия и управы выдают такие разрешения в любых количествах. Но когда милиция проводит проверки — хозяев этих фирм никак не найти. И вся ответственность ложится на плечи все тех же женщин-продавцов.