— Но нас сейчас взорвут!

И тут, не выдержав, Берлянчик заорал:

— Тьфу, ты! Тоже террористка называется… Ты хочешь сорвать переговоры в Вашингтоне?! Тогда не нервничай, не отвлекай.

Не слушая его, Майрам криками обнаружила себя, и в машину ворвались несколько солдат. Они увидели скорбную картину: дочка хлопотала возле тяжело больного ортодокса, который лежал, закатив глаза и скрестив подрагивающие руки на груди. «Отец... Мой папа! — твердила террористка. — У него схватило сердце!».

Солдат недоверчиво посмотрел на пунцовые щёки умирающего.

— А по-моему, — сказал он, — у него солнечный удар...

Они проверили документы, чертыхнулись, отцепили «Тойоту-Дюну» от буксира и укатили восвояси. А ещё через полчаса у Стены Плача можно было увидеть странного раввина, который поспешно выбирался из толпы туристов и молящихся, держа под руку молодую девушку, оче­видно, дочь. На ней был багрово-красный берет, надетый поверх чер­ной шали, которая на три четверти прятала её смуглое лицо, оставляя узенькую щель — амбразуру с горящими от ненависти глазами. Оглянув­шись, она увидала, что к Стене Плача направляется ватага школьни­ков, которых охраняли педагоги с карабинами в руках, и вынула из сумочки пульт дистанционного взрывателя. «Ты с ума сошла!» — шеп­нул Берлянчик, вырывая пульт из её рук, и в ту же минуту раздались лошадиный храп и цокот металлических подков: мимо проехала кон­ная полиция.

— Бог создал землю и людей, — произнёс Берлянчик, когда кон­ники скрылись за углом. — А дьявол — нации, чтобы мы стреляли и ре­зали друг друга...

— Взрывай! Нажми на кнопку, — она выхватила портативный телефон. — Или я подам сигнал, и твоего друга разорвут на части!

— Гаррика Довидера?! О, боже! Я забыл тебе сказать: там в сумке не взрывчатка, а булыжник, а бомба у твоих ребят. Гаррик сделал сменку, понимаешь?! Если я нажму на кнопку, они все взлетят на воздух, но зачем, Майрам?! Взрывать, резать, убивать… Ещё полчаса любви в «Тойоте», и ты бы лишилась смертельного врага, но зато каким гуманным способом! Нет, Майрам, я предлагаю всему живому человечеству только так себя уничтожать.

... Вечером Берлянчик прощался с Хайфой. Он стоял с Гарриком Довидером на смотровой площадке, глядя на бриллиантовые россыпи огней, опоясывающих тёмные холмы. Чёрные, как дёготь, обрывки туч плыли по фиолетово-синему небу, подожжённые пламенем заката, и ка­залось, разом горят вода и небеса, прикрытые багрово-красным бере­том террористки. Додик воспринял это как странное знамение небес. «Почему, — подумал он, — сердцевина самых непримиримых и опасных человеческих проблем лежит именно тут, в Иерусалиме, в колыбели трёх самых гуманнейших доктрин?».

На следующее утро после инцидента с террористкой Берлянчик направился в Хайфское отделение Мизрани-Банка. Он открыл стеклян­ную дверь и попал в небольшое помещение с меняльными аппаратами и лишь затем — в операционный зал. В центре зала спиной к спине сто­яли два ряда стульев для клиентов, а напротив них прозрачные ка­бинки. Берлянчик подошёл к одной из них и протянул документы худо­щавой брюнетке с гортанной речью и резкими чертами лица. Она отор­вала взгляд от компьютера и что-то быстро спросила его на иврите.

— Ноу! Я не понимаю.

— Рашен?

— Да.

— Натали! — громко крикнула брюнетка.

Из служебной комнаты в углу зала за кабинами вышла молодая русская женщина, и Берлянчик с облегчением вздохнул, как глухонемой, которому вдруг вернули слух и речь.

— Я вас слушаю? — спросила она. Берлянчик пояснил, что хочет сделать перевод и протянул документы. Брюнетка развернула доверен­ность и, нетерпеливо передёрнув плечами, передала её русской сослу­живице, после чего обе обменялись несколькими фразами, и вернули клиенту документы.

— Я вас должна огорчить, — пояснила ему бывшая соотечествен­ница. — Наш банк не может принять эту доверенность.

— Почему?

— Она заверена одесским нотариусом, а мы им не доверяем... Пусть ваш доверитель обратится к консулу или заверит в любой дру­гой европейской стране.

Берлянчик понял, что спорить бесполезно, забрал документы и вышел на улицу. Надо было срочно звонить монархистке. Он достал из портмоне телефонную карточку, которую заблаговременно купил в газет­ном киоске, и разыскал автомат. Рядом подметал тротуар перед своим магазином старик в клетчатой безрукавке и джинсах. Берлянчик обра­тился к нему:

— Вы говорите по-русски?

— Да. А что вы хотели?

— Возможно, вы знаете код на Украину?

— А вы будете звонить за деньги или по карточке?

— По карточке.

— А где вы её купили — у меня?

— Нет, в киоске.

— Тогда не знаю.

Берлянчик вежливо попрощался со стариком, заметив ему, что делает это совершенно бескорыстно, и остановил ещё одну прохожую, которая помогла ему вызвонить Одессу. Монархистка узнала его голос и сразу же спросила:

— У вас всё в порядке?