Шрифт:
Французский остался равнодушен к доказательствам Валерии. Его взволновало другое.
— Тебя послушать, так полный завал! — воскликнул он, окончательно просыпаясь, эмоционально жестикулируя и закатывая глаза. — Денег мы не даем, внимания не даем, любви не даем, тогда что же вы от нас получаете?
— Одни неприятности, — заверила Валерия и вдохновенно пояснила: — Пьянки! Болезни! Обиды! Измены! Долги! Оскорбления и унижения!
У возмущенного Французского появилось так много возражений, что, явившись все разом, они создали интеллектуальную «пробку». Пока он, не находя нужных слов, энергично хватал ртом воздух, Валерия, не получив отпора, сочла тему закрытой и деловито вернулась к прежнему разговору.
— Видел бы ты, Толя, как рыдала сегодня Лиза! — с чувством воскликнула она. — А как она грубила блондину! Так презирать можно только того, кого любишь! Нет, несомненно, Лиза моя влюблена!
Французский мгновенно переключился, решив отыграться на Елизавете.
— А может она была просто зла? — ядовито спросил он. — Злость и отсутствие настроения ее нормальное состояние. Уверяю, у нее всего лишь не было настроения.
— Не было настроения? — изумилась Валерия. — Да у Лизы не закрывался рот. Ты бы видел на каком подъеме она была.
— Она всегда на подъеме, — напомнил Французский, но Валерия этой ремарки не учла.
Не для этого же она его разбудила, чтобы он высказывал свое мнение. Валерии необходимо было поделиться собственными впечатлениями.
— Страшно вспомнить, — воскликнула она, — как Лиза хвалила того жуткого облезлого блондина, на которого не захотела глядеть даже я. Толя, в нем ее восхищает буквально все! Все, чего надо стыдиться! Какая трагедия! — убилась Валерия. — Это любовь! Любовь с первого взгляда!
Французский из вредности возражал, но Валерия не способна была его слушать. Она с ужасом вспоминала как потянулась в блондину сама. Потянулась сразу же, еще там, в лифте. И, позже, в приемной. И потом, на другой день, была рада видеть его.
«Слава богу, — подумала она, — что получилось все именно так, как получилось. Мне сильно повезло, что его взяли к Дорофу вместо Лизы. В противном случае запала бы на него сама, как это обычно со мной и бывает. Страшно подумать какая вышла бы из этого неприятность. Зато теперь, когда он перешел дорогу Лизе, я просто возненавидела его, этого пошлого блондина. И очень вовремя.
Ума не приложу, как мы с Лизой его делили бы».
Впервые в жизни Валерия представила себя соперницей подруги и очень испугалась.
«Война с Лизой и поражение — синонимы, — подумала она. — К тому же Лиза моя подруга. Следовательно, любовь к блондину равносильна измене. Но достаточно ли я к нему равнодушна?»
Покопавшись в себе, Валерия обнаружила, что она не только равнодушна к блондину, но и зла на него. Установив это, Валерия успокоилась и заснула.
Глава 19
На следующий день объявился Рафик. Он был хуже побитой собаки: избегал смотреть в глаза, униженно просил прощения, клялся в вечной любви и растерянно мямлил:
— Валерия, ты мне нужна. Жить без тебя не могу, есть-спать не могу, драгоценная, ничего не хочу, умираю, мучаюсь, страдаю…
Он действительно похудел и выглядел очень неважно.
Вообще-то Валерия вычеркнула из своей жизни этого кобеля. Оскорбление, нанесенное им, совсем не из тех, которые допускают прощение. И все же Валерия растерялась. Рафика она, как гордая женщина, конечно же, послала подальше, но тут же бросилась звонить Елизавете:
— Лиза, Рафик приполз.
— Чего хочет? — деловито осведомилась Елизавета.
— Любви.
— Ха! Любви! Америку открыла. Рафик хочет любви от всех женщин. Что обещает взамен?
— Обещает жениться.
— Это мы уже проходили.
— Нет, Лиза, похоже, на этот раз кобелюка не врет, — горячо возразила Валерия.
— С чего ты взяла? — удивленно поинтересовалась Елизавета.
— Похудел, осунулся, говорит, что не ест, не спит и не мил ему белый свет.
— Это еще почему?
— Говорит, что жить без меня не может.
Елизавета восхищенно возмутилась:
— Ну подлец! Настоящий подлец!
— Ты же сама мне его подсунула, — напомнила Валерия.
— Кто же знал, что он любвеобильный такой, этот курд.
Валерия была потрясена:
— Кто-кто?!
— Курд, — уже без энтузиазма повторила Елизавета, сообразив, что взболтнула лишнее.
— Рафик курд? Я думала, он армянин.
— Нет, не армянин, а армянский курд, но какая разница, Лера? Мы же с тобой не националистки. Лучше скажи, что ты собираешься делать?