Шрифт:
— Сделала уже: прогнала.
— Молодчина! — одобрила Елизавета.
Валерия не совсем была с ней согласна. Как там сложится с этим Дорофом еще не известно — затея авантюрная, а Рафик на этот раз настроен серьезно. Опять же пословица утверждает, что лучше синица в руке, чем журавль вдалеке. Да и Французский надоел хуже горькой редьки…
Сложив все это, Валерия спросила:
— Лиза, подскажи как быть?
— Надо подумать, — ответила Елизавета и тоже суммировала все «за» и «против».
«Конечно, Рафик не совсем ку-куру-куку, — подумала она. — „Волк“ так себе, просто „тьфу“ против Дорофа, но и Дороф у нас под большим сомнением. Метода моя не дает сбоев, но если Дороф окажется гомиком, что будем делать тогда? Гомиков развелось…
А с другой стороны то, что выкинул этот Рафик, ни в какие ворота не лезет: Лерку унизил по полной программе. Но зато теперь он вынужден будет сразу жениться, иначе не получит уже ничего — ему нет доверия».
— Слышь, Лера, надо бы придержать Рафика, пока не прощупаем Дорофа, — вынесла решение Елизавета.
— Как придержать?
— Оставить его при себе.
«Это значит теперь у меня будут Французский и Рафик? И еще буду щупать Дорофа? И все это одновременно?» — подумала Валерия и ужаснулась:
— Но это жутко безнравственно!
— Безнравственно, — согласилась Елизавета. — Но очень полезно. Все безнравственно, что полезно — приходиться терпеть.
— Но ко всему я еще и с Французским живу, — напомнила Валерия. — Ты не забыла?
— Не забыла. И мой совет: не живи. Французского надо выгнать.
— Уже гнала, хватит, больше спешить не хочу. Думаешь, он вечно готов возвращаться?
— Нет, так я не думаю. На любой товар покупатель найдется, кому-нибудь пригодится и захудалый Французский.
— Что же делать?
— Надо бы быть хитрей. Уж больно ты носишься с этой моралью. Тебе это не идет. Относись к Французскому как к домашнему животному, раз он у тебя на положении собаки живет.
— Скорей, кота, — уточнила Валерия.
— Вот из этого и исходи, — оживилась Елизавета. — Возобнови роман с Рафиком и поглядим, что из этого выйдет. Только, пожалуйста, не тирань меня своим чувством вины и душевными переживаниями. Не станешь же ты мучаться угрызениями совести перед своим котом, если вдруг переспишь с красивым мужчиной.
— Даже не знаю, — засомневалась Валерия. — Французский, Рафик, а тут еще и Дороф на горизонте маячит. Тебе не кажется, что это уже разврат?
— Разврат? Всего лишь нормальная женская жизнь. Мужик ищет где глубже, а женщина — где лучше, вот и весь ку-куру-куку!
— Может ты и права, — вздохнула Валерия, — но прикинь, какая участь ждет меня в загробной жизни? Следуя твоим советам, не попаду ли я в ад?
— Если будешь шагать в ногу с моралью, то ад наступит уже в этой жизни, — заверила Елизавета и с некоторым чувством вины подумала:
«Что делаю? Хорошего человека, блин, развращаю. Но должна же я как-то ее от блондинов спасти».
В результате, как это всегда и случалось с Елизаветой, сильные принципиальные позиции взяли верх над ее слабой совестью — она решила двигать сразу по двум направлениям: Рафик и Дороф. Ну и… (черт с ним) Французский — раз уж так Лерке не хочется расставаться с говном.
Глава 20
Прошла неделя. Валерия вышла на работу, но дела ей не нашлось: в назначенный день не приехал Дороф.
В ожидании шефа Валерия и Михаил (так звали блондина) томились от безделья в полупустом офисе.
Валерии нечем было себя занять, и она, не мудрствуя лукаво, спокойно читала книгу, сидя под кабинетом Дорофа в приемной. В той же приемной Михаил упорно старался найти себе применение. Какое-то время он пытался изображать деловитость: искоса поглядывая на Валерию, перекладывал с места на место пустые папки, то включал, то выключал компьютер…
В конце концов это ему надоело, он зло сплюнул и сказал:
— Скукотища.
— Да, — не отрываясь от книги, согласилась Валерия.
Она его презирала, но из природной деликатности не решалась этого обнаруживать. Михаил, не подозревая о неприязни, возникшей к нему, помолчал, давая Валерии возможность проявить инициативу, но, сообразив, что надежды тщетны, рассердился.
«Даже не глянула на меня, — зло подумал он. — Что за дебилка? Битый час читает идиотский женский роман. Как он, хоть, называется?»
Мучимый любопытством, он не выдержал и спросил: