В конце концов Лагутину надоела такая неблагодарность и он разбудил жену:

— Даша, насколько я понял, сиденья сушили феном.

— Да, — потирая глаза, подтвердила она.

— Значит они сухие?

— Не совсем. Высох только велюр, а внутри…

Лагутин жену оборвал, задав законный вопрос:

— Ты что, полагаешь, что этот вот организм во время осенних дождей спит на перинах?

Так Евдокия не полагала.

— Ты собрался его переселить? — спросила она.

Лагутин скрытничать не стал.

— Да, — ответил он и, пытливо всматриваясь в лицо жены, продолжил: — При условии, что ты его не кормила. Если пса укачает опять…

Евдокия поспешила заверить:

— Нет, я его не кормила и охотно на задние кресла с ним перейду.

Лагутин хотел возразить, но, взглянув на враждебного пса, согласился:

— Идите.

«Хоть не буду видеть как вы обнимаетесь», — брезгливо подумал он.

С этого момента все пошло как по маслу: настроение поднялось, ночь посветлела, шустрей замелькали цифры спидометра, асфальтовое полотно стало глаже, километры — короче и жена (и даже пес) показались милее, несмотря на коллизии.

Ранним утром, как и планировали, на обочине вырос дорожный пост родного города. И «брегет» сообщил Лагутину, что на работу он не опаздывает, и даже успеет выбрать новый костюм к важной встрече.

«И даже кофе без спешки выпью, и плотно позавтракаю. Сейчас же разбужу Пенелопу, пусть мчится к нам, встречает хозяев», — строил планы Лагутин, с радостью отмечая бодрость во всех своих членах.

Будто и не было длинной дороги с опасными приключениями — свеженький, точно с грядки огурчик.

«Есть еще порох в пороховницах», — нетерпеливо ерзая в кресле, восхитился собой Лагутин, вспоминая (почему-то) некоторых молоденьких пациенток из своей частной практики.

— Да-ша! — жизнерадостно воскликнул он, оглядываясь на задние сидения. — Дашенька, подъем! Наконец-то мы…

Наткнувшись на пса, Лагутин осекся и, утратив часть настроения, с досадой подумал: «Черт, избавиться от обузы сегодня я не успею: день расписан едва ли не по секундам».

Евдокия проснулась и, протирая глаза, спросила:

— Ленечка, мы приехали?

— Да, — ответил Лагутин. — Дай мне, пожалуйста, свой мобильный.

— Зачем?

— Вызову Пенелопу. Она еще завтрак успеет нам приготовить. Времени предостаточно.

Пенелопа, призванная помогать по хозяйству, делала за Евдокию все, исполняя роль и кухарки, и прислуги и домоправительницы. За это она получала не только жалование, но и любовь обоих супругов. Лагутины понимали на чем держится их счастливый брак — как и все благополучное, брак держался на отсутствии всяких проблем.

Услышав имя своей домработницы, Евдокия пришла в восторг:

— Пенелопа! Моя Пенелопа! Как я по ней соскучилась! Увижу и зацелую!

— Надо решить неприятный вопрос, — омрачил ее радость Лагутин. — Надеюсь, ты понимаешь о чем пойдет речь.

— Догадываюсь: о собаке.

Леонид Павлович, предвидя сопротивление, нахмурился и попытался дипломатично зайти с другой стороны.

— Сокровище, знаешь, что такое зло? — мягко спросил он.

— Знаю, — ощетинилась Евдокия, — это добро для тебя за мой счет.

— Я не понял: ты хочешь нарушить наш договор? — притворно удивился Лагутин.

На самом деле ничего другого от жены он не ожидал, но Евдокия его удивила.

— Нет, — сказала она, — сегодня же я пристрою пса самолично.

— Умница! — похвалил супругу Лагутин. — Наконец-то взялась за ум.

Дальнейшее показало, что с выводами он поспешил.

— Можешь не волноваться, — продолжила Евдокия, — но и не делай вид, что обрекая на смерть животину, ты творишь святое добро.

Брови Лагутина встали дыбом:

— На смерть? Животину? Ты полагаешь, что в Хосписе пес быстрее умрет, чем в подворотне?

— А ты надеешься, что он выживет несмотря на то, что его будут лечить ваши врачи? — скептически поинтересовалась Евдокия.

Леонид Павлович усмехнулся и мягко поправил жену:

— Ветеринары, Дашенька, ветеринары.

Она погладила пса:

— Бродяга, видишь, что ожидает тебя?

«Психическая атака началась», — мысленно констатировал Лагутин и с ужасом осознал, что у «заразы» есть огромные шансы провести этот день в его доме.