Евдокию словно током пробило:

— Глина?!

— А что же еще? Карьер-то глиняный. Добывают в нем глину для вашего городского завода в непосредственной близости от нашей гостиницы. Директор и взяток уже тьму раздал, а карьер все одно не закрывают. Вы не стойте здесь, девушка, в машину идите. Я собачку туда принесу, только прежде отмою. Она у вас знатнейше вывозилась: не поймешь что такое, ну чистый черт!

С этими словами сторож и удалился, а Евдокия поковыляла к машине на ватных ногах.

— Ну, где твой пес? — увидев подругу, спросила Ева и, вздохнув с облегчением, возликовала: — Не нашла!

Евдокия ответила:

— Пес нашелся, он в карьер угодил. Сторож его достает, но дело не в этом. Майка, расскажи еще раз как это случилось? Зая с какого места в карьер попал? Он Гомера читал, а потом?

— Сколько можно, — проворчала Майя, — мне уже надоело. Да, читал, да, пошел покурить.

— Шел дождь, — заметила Евдокия. — Шел или не шел? — строго спросила она.

Майя рассерженно отмахнулась:

— Отстань, че прилипла? Откуда я знаю. Я музыку слушала. И Зая про дождь ничего не знал, вот и пошел покурить.

— Он мог покурить на балконе, — вставила Ева. — С чего это Заю вдруг понесло с кровати в карьер? Перед этим ему звонили?

Евдокия подпрыгнула:

— Да! Звонили ему? Припомни, он покурить после звонка пошел?

— А что тут припоминать, — промямлила Майя, — звонили ему сто раз. Он в туалет уходил и там долго шептался, а уж с кем я не спрашивала, я не такая, чтобы допросы мужикам учи…

Не давая подруге закончить, Евдокия схватилась за голову и закричала:

— Мама моя дорогая!

И тут же, заговорщически глянув на Еву, она прошептала:

— Евусик, нам надо кое-что обсудить. Выйдем-ка из машины.

— Что еще ты придумала? — занервничала Ева, но все же вышла.

— А я-я? — вслед подругам обиженно протянула Майя. — Секреты у вас от меня?

— Отстань, зараза! Ирка на коленях твоих лежит, вот за ней и смотри, раз угробила бабу! — гаркнула Ева и, опираясь на бампер машины, проворчала уже Евдокие:

— Выкладывай быстро, что там у тебя. Ирка лежит, вон, без чувств, никак в себя не придет. Не дай бог, баба помрет, пока мы лясы тут точим.

Евдокия ее успокоила:

— Ирка спит, снотворным ее отрубили и сама она, думаю, еще раньше успокоительного напилась. Вот одно и легло на другое.

— С чего ты взяла?

— Давай-ка, Евусик, подальше-ка отойдем, чтобы Майка не слышала. Я такое сейчас тебе расскажу — упадешь и не встанешь!

— Да-а!

Своим сообщением Евдокия такое любопытство пробудила в подруге, что Ева сама ее потащила от автомобиля подальше.

— Выкладывай, — приказала она, стреляя глазами в сторону Майки, — здесь нас никто не услышит.

И Евдокия ей выложила:

— Ирка грохнула Заю!

— Знаю я-я, — разочарованно протянула Ева. — В усмерть уделали бедного мужика с Майкой на пару. Сексуальные террористки, «ля-ля»! Сначала одна «Коньком» Заю пичкала, потом — другая. Настоящие секс-убийцы.

— Ага, и поэтому он, полумертвый, уполз покурить в карьер. Лежал себе в теплой постели под бочком у любовницы, Гомера читал, а потом вдруг вскочил и ни с того ни с сего почесал побарахтаться в глине. Ты хоть знаешь сколько шагать до того карьера?

— Сколько?

— Да ужас сколько, неближний свет. И еще по грязной дороге. Там машины колдобины так развезли — глина одна! К тому же, всю ночь шпарил дождик.

— Точно! — припомнила Ева. — Не знаю как здесь, а в городе даже лил ливень.

Евдокия, победоносно подбоченившись, гордо спросила:

— Ну? И как теперь выглядит нарисованная Майкой картина? Какой дурак попрется к карьеру курить по грязной дороге без зонта под дождем?

Ева с ней согласилась:

— Да, здесь и не пахнет несчастным случаем.

— Конечно не пахнет! Это же бред, не поддающийся нормальному сознанию. Заглотнуть такое может лишь наша милиция, которая во что угодно поверит, лишь бы увернуться от дела.

— Да, похоже на правду. Ну и что из того?

— Ирка маньячка!

— С чего ты взяла? — поразилась Ева. — Разве бабы бывают маньяками?

— Еще как бывают! Я больше тебе скажу: это Ирка с кровью балует.

— Перестань, когда кровь появлялась, Ирка в Париже была. Я-то думала, ты умное скажешь, а ты все о глупостях.