— Я своими глазами видела труп. Кокнула так же, как Заю.

Ева осведомилась:

— Сбросила что ли в Глинку? Тьфу, — тут же поправилась она, — в глину что ли Мишку спустила, в этот, в как его?

— В карьер, — подсказала Майя.

— На этот раз с лестницы уронила, — ответила Евдокия и запричитала: — Ой, девочки! Ой, мамочка! Я как увидела! На площадке лежит! А перед этим! Ирка, клянусь, не в себе!

— Черт возьми! Я ничего не пойму! — гаркнула Ева и приказала: — Дуська, Мусоргского — на коврик в прихожей и айда на диваны, на кресла. Там расскажешь. И повнятней, пожалуйста.

Выполнив приказание Евы, Евдокия сложилась гармошкой в кресле и начала излагать события ночи и предыдущих дней, перемежая рассказ своими догадками и подозрениями.

Подруги внимательно слушали, не перебивая. Их не пугали подробности. Пользуясь этим, Евдокия вникала в такие детали, которые вряд ли позволили б ей закончить рассказ в этом году. Возможно и следующий год показался бы им коротким, если бы Майя вдруг не воскликнула:

— А где это письмо?

Интерес к письму возник невпопад — повествование Евдокии дошло до момента ее пробуждения в собственной постели и плавно (без всякой причины) уходило к истокам истории: к капелька крови на клавишах. Стройной логики во всем этом не было, и любой мужчина давно бы суть потерял, но женщины мастерицы цепко держать нить беседы как бы многоообразна она ни была. Женщинам это удается легко, ведь о чем бы они ни говорили, главная мысль одна: мы, бабы, дуры, а мужики подлецы. Остальное — лишь варианты того как исправлять вопиющую несправедливость: кнутом или пряником?

Поэтому, когда Майю заинтересовало письмо, Ева значительно разозлилась.

— Думаешь, у меня нет вопросов? — закричала она. — Я же молчу, вот и ты не встревай! У Дуськи в башке и без тебя нет порядка!

Против всех правил Майя не покорилась.

— А что там «не встревай»? — рассердилась она. — Дальше все ясно, пришла Дуська домой или ее «пришли». Остальное фигня. Так где письмо? — вернулась она к своему вопросу.

Евдокия призналась:

— Письмо осталось у Ирины в руках.

— Вранье! Не было у нее письма! — рявкнула Майя, ошеломив и Еву, и Евдокию.

Но поделиться своим впечатлением они не успели: в тот же миг зазвонил мобильный.

— Это Боб! — подскочила Ева. — Извините, но наш разговор не для ваших ушей, — пояснила она, удаляясь в прихожую.

Едва Ева вышла, Евдокия насела на Майю:

— А ну, признавайся, что значат твои слова? Ты что, этой ночью была у Ирины?

Майя растерянно залепетала:

— А в чем дело? Может я и не была, может только по телефону болтала…

— Не ври! Я не в том состоянии Ирку оставила, когда по телефону спичит трещать! Ее колотило! У нее зубы стучали!

— Да видела я, — ляпнула Майя и прикусила язык.

— Вот ты и проболталась! — воскликнула Евдокия, подлетая к подруге. — Сейчас же во всем признавайся! Что ты видела, говори?

— Да ничего я не видела, — начала мямлить Майя, но из прихожей раздался крик Евы:

— Дуська! Немедленно дуй сюда! А ты, Комбинашка, там оставайся! У нас с Дуськой секрет!

Евдокия метнулась в прихожую, а Майя покорно осталась в гостиной — она редко решалась ослушаться Еву, хоть та и младше была.

Евдокия подскочила к подруге и заговорщически прошептала:

— Что тебе Боб сказал?

— Сказал, что любит, но дело не в Бобе.

— А в ком? Что случилось?

— Пока не знаю, — ответила Ева, глазами стреляя на пса. — Кажется, Мусоргский ищет другую улику.

Пес действительно занят был делом: распластавшись по полу, он пытался нечто извлечь из-под тумбочки. Криминала большого в том не было. Нормальный пес везде нос сует — на то он и пес.

Но Евдокия насторожилась:

— Евусик, почему ты меня позвала?

— Мне кажется, под тумбочкой нож, — зловеще прошептала Ева в самое ухо подруге.

— С чего ты взяла? — поразилась та.

— Я под тумбочку заглянула.

— Мама моя дорогая! — пискнула Евдокия.

Ева же гаркнула:

— Слышь, Комбинашка, ты чем там занимаешься?

— Пытаюсь подслушать о чем вы там шепчетесь, — честно призналась Майя.

— Немедленно прекрати, — приказала Ева.

— А что мне делать? Мне скучно одной.

Евдокия пообещала:

— Маюсик, сейчас мы вернемся, а ты пока телевизор включи.

В тот же миг из гостиной донеслись звуки работающего телевизора, а Евдокия, отодвинув в сторону пса, сама полезла под тумбочку и извлекла знакомый предмет: нож! Точь в точь такой же, какой она видела у Ирины, по телевизору и в своих удивительных снах.

— На лезвии кровь! — ахнула Ева.

— Ой, мамочка! — взвизгнула Евдокия, роняя нож на пол и возвращая ногой его обратно под тумбочку. — Как этот нож попал сюда? — прошептала она. — И почему он в крови?