Шрифт:
– Неужели отец мой не поручил вам обнять меня вместо него? – спросил он.
Сарранти вскочил на ноги, обхватил юношу обеими руками. Крепкий дуб и юный тростник зарыдали вместе.
Успокоившись от этого подъема чувств, Сарранти показал Рейхштадту, что локон прикрывает текст короткого письма.
– Это от отца? – спросил юноша.
Сарранти медленно и почтительно кивнул головой.
– И писал это сам отец?
Сарранти молча поклонился.
– Я раз двадцать просил у матери, чтобы она дала мне хоть несколько слов, написанных его рукой! – вскричал Рейхштадт. – И она всегда отказывала мне в этом!
Он с каким-то богопочтением поцеловал бумагу и, очевидно, руководствуясь только инстинктом сына, прочел письмо, которое едва ли разобрал бы кто-нибудь посторонний:
«Многолюбимый сын!
Человека, который передаст тебе это письмо и локон, который к нему присоединен, зовут Сарранти. Он собрат мне по сражениям и товарищ по изгнанию, и ему-то и поручаю я осуществление моих заветнейших мыслей и драгоценнейших надежд. Выслушай то, что он станет говорить тебе, так, как бы ты слушал самого отца твоего, и прислушивайся к его советам, как ты прислушивался бы к моим собственным.
Отец твой, который живет только ради тебя,
Наполеон».– Значит, тогда он был еще жив! – вскричал Рейхштадт – Все это написано его собственной рукой! Так будьте же моим вторым отцом, и я стану любить вас, как вы того достойны! Обнимите меня еще раз, Сарранти!
– Да, да, – продолжал он, прижимая к груди соизгнанника своего великого отца. – Я стану исполнять ваши советы так же свято и точно, как если бы они исходили от того, кто уже умер, но кто, именно и вследствие своей смерти, и теперь видит и слышит нас, и даже, может быть, стоит между нами.
Произнеся эти слова, принц с каким-то страхом протянул руку к самому темному углу комнаты.
– Но все-таки прежде всего скажите мне, как вы сюда попали?
– Соблаговолите последовать за мной, монсеньер, – ответил Сарранти, подводя юношу к свету и показывая ему другую бумагу, на которой был начерчен план с надписями, сделанными почерком императора.
– Это что такое? – спросил Рейхштадт.
– По всей вероятности, вам известно, монсеньер, что вы живете в тех самых апартаментах замка Шёнбрунн, в которых жил и ваш покойный отец.
– Да, я это знаю, и, признаюсь, это обстоятельство составляет для меня предмет и горечи, и утешения.
– Потрудитесь взглянуть на этот план, монсеньер. Вот прихожая, гостиная, спальня и уборная и вот все подробности, не исключая расположения дверей и мебели.
– Да ведь это план той самой части замка, где мы стоим теперь!
– Да, монсеньёр, и начерчен он по памяти вашим августейшим отцом, десять лет спустя после того, как он здесь жил.
– Я начинаю понимать, какую услугу оказал вам этот план, если вы сумели войти из парка в эту уборную. Но как вы это сделали?
Сарранти взял с камина свечу и направился к двери уборной.
– Соблаговолите пойти за мною, монсеньер, – сказал он, – и вы увидите все это вашими собственными глазами.
Принц покорно пошел за человеком, который внушал ему немалую долю страха как существо сверхъестественное.
Уборная по-прежнему имела совершенно уединенный вид.
– Ну и что же? – спросил принц с нетерпением.
– Соблаговолите подождать один момент, монсеньер.
Сарранти подошел к зеркалу, осветил всю его раму, обведя ее зажженной свечой и нажал на один из выступов резьбы. Вся рама с зеркалом тяжело повернулась на каких-то невидимых петлях и открыла начало лестницы.
Принц подошел к ней с величайшим удивлением.
– Что это значит? – спросил он.
– Это значит, монсеньер, что когда император Наполеон жил здесь в 1809 году, все прихожие и приемные его были постоянно заполнены просителями и поклонниками. Постоянная же необходимость отвечать на просьбы посетителей и улыбки льстецов настолько утомляла вашего августейшего отца, что он, чтобы воспользоваться хоть иногда свежестью и простором здешних садов, приказал проломить эту дверь и эту лестницу, которые ведут в уединенную оранжерею, в которую никто и никогда не ходит. Всю эту работу произвели приближенные, офицеры императора, так как он желал, чтобы о существовании ее никто не знал, кроме его тени, которая, может быть, приходит иногда навещать ваше высочество.
– Так, значит… – проговорил окончательно озадаченный принц.
Он не посмел окончить начатой фразы.
– Это значит, монсеньер, что лестница, устроенная отцом, может послужить для сына.
– И в то время, когда ее делали, меня еще не было на свете.
– Всеведущее око Бога провидит в самую вечность, монсеньер, и тайны Его прописаны в книгах судеб заранее. Но если пути их проявляются так осязаемо, то смертным остается только следовать по ним.
Юный принц протянул Сарранти руку.