Дефиниция в этом смысле никогда, следовательно, не может быть ничем иным, кроме как номинальной дефиницией, которая указывает значение слова; она лишь в том смысле должна быть реальной дефиницией93, что анализирует содержание мыслимого при этом и отделяет его от содержания других понятий. Ибо просто грамматические объяснения, как «логикой называется учение о мышлении», «демократия означает народовластие», или объяснение грамматических сокращений, как «прямая есть прямая линия», никто не называет дефинициями (ср. § 5, 3).

2. Дефиниция, следовательно, есть суждение, в котором значение слова, заменяющего понятие, приравнивается значению сложного выражения, которое указывает отдельные признаки понятия и способ их синтеза посредством отдельных, образующих выражение слов и при помощи характера их грамматического отношения; уравнение между двумя знаками одного и того же понятия, и именно поэтому оно может быть также взято в обратном порядке. Отсюда само собой вытекает, что то, что падает под одно слово, падает также и под другое выражение, т. е. что объемы субъекта и предиката дефиниции безусловны одни и те же. Существование или реальная возможность соответствующего понятия сущего может, конечно, предполагаться дефиницией, но последняя как таковая никогда не может утверждать их. Дефиниция есть объяснительное суждение в смысле § 16.

Отсюда вытекает прежде всего требование: в дефинирующем выражении (definiens) не повторять того слова, которое должно быть дефинировано (definiendum), не дефинировать idem per idem посредством тавтологии. Ибо тем самым не было бы выполнено требование анализа, который мыслимое в слове целостным всегда должен разлагать на его необходимо различно обозначенные элементы. Отсюда вытекает борьба против того, чтобы хотя одно лишь слово того же корня повторялось в definiens’e (например, «свобода есть возможность поступать свободно»). Но борьба эта является правомерной лишь в том случае, когда этимологическое отношение обоих слов лишено двусмысленности и оба они берутся в совершенно том же самом смысле (например, «краснота есть свойство быть красным»). Тогда как приведенное выше объяснение свободы потому уже может иметь силу как дефиниция, что выражением «поступать свободно» ограничивается значение «свободный», и не всякое свойство быть свободным, как например, «свободный от боли» и т. д., должно называться свободой. В таких случаях прежде всего дефинируется значение производного слога. И это столь же мало заслуживает порицания, как и то, что при сложном слове объясняется только одна составная часть (например, «жизненная сила [21] есть внутреннее основание жизни»).

Из существа требуемого анализа следует, далее, что необходимо нисходить до более простых элементов, и правильная дефиниция не может описывать круга, так чтобы среди указанных элементов снова приводилось само definiendum.

Напротив, требование definitione fiat pernegationem не является безусловно правильным. Конечно, при помощи того, чем понятие не является, не указывается, что оно есть. Но так как различение понятия от соподчиненных понятий часто выражается только в отсутствии признака и дефиниция заключает в себе именно эту задачу различения, то не всегда следует избегать отрицательных определений.

Что указание видов понятия не есть дефиниция, – это само собою вытекает из того, что виды содержат понятие; следовательно, тут получился бы круг.

Требование точности дефиниции запрещает указывать такие признаки, которые уже содержатся в других или необходимо даны вместе с ними (производные признаки): в дефиниции параллелограмма, например, указывать кроме параллельности противолежащих сторон еще и их равенство. Впрочем, так называемая чрезмерная дефиниция не является ошибочной, и ее следует предпочитать в таких областях, где связь признаков не является абсолютно надежной.

Для обозначений последних элементов не может быть никаких дефиниций; но по отношению к ним должно предположить, что все непосредственно понимают их одинаковым образом. Они могут быть лишь названы, но не объяснены. Кто их еще не знает, тому, самое большее, они могут быть лишь показаны: воссоздавая их условия, мы пробуждаем в нем тем самым представление – как это возможно по отношению к цветам, запахам, вкусам при предположении одинаковой организации. Нечто аналогичное дефиниции имеете место лишь там, где ряд признаков имеет общее имя; указывая это последнее, мы тем самым напоминаем об остальных, стоящих в том же ряду. Так, оно есть в том случае, если сказать, что «красное есть цвет». Здесь может быть указано нечто такое, что соответствует genus proximum; но differentia specifica не может быть указана. Самое большее, эта последняя могла бы быть заменена отрицательно, именно путем отрицания всех остальных различий.

Если образование понятий должно, в конце концов, нисходить до законов, управляющих простыми функциями наших представлений и формами их синтеза, то завершенной дефиницией будет такая, у которой представление об ее объекте может возникнуть из ее элементов. Только ей принадлежит имя генетической дефиниции.

3. Если нельзя предположить сплошного согласующегося анализа наших представлений на совершенно определенные, сходным образом фиксированные и обозначенные элементы, тогда нет никакого понятия в логическом смысле и тем самым всякая задача дефиниции является, в общем, неразрешимой. Она настолько же неразрешима, как неразрешима задача определить из уравнения с одними только неизвестными одно из них. Всякая дефиниция предполагает научную терминологию.

Пока нет таковой, до тех пор дефиниция может удаваться лишь постольку, поскольку уже в обычном языке возможно отыскать такие выражения, которые лишены двусмысленности и, по крайней мере практически, могут служить для того, чтобы с несомненностью подводить под них действительно встречающиеся объекты. В таком положении находится, например, наука о праве в своем применении к отношениям повседневной жизни.

4. Тому, кто хотя и был бы знаком с элементами понятий, но сам не образовал еще всех тех понятий, которые должны быть образованы отсюда, и не вполне изучил значение их обозначений, – такому человеку дефиниция, которую он слышит, дает указание для образования понятия и вместе с тем истолковывает ему непонятое слово.