Истинность тех суждений, которые высказывают нечто только об отношениях между нашими установленными понятиями, основывается на принципе согласия, а поскольку в отношениях между понятиями установлена также несоединимость известных признаков и понятий, она основывается на законе противоречия.

1. Безызъятную определенность представлений, которые всегда уже предпосылаются акту суждения, мы признали условием того, чтобы относительно его истинности или ложности вообще можно было говорить в однозначном смысле. Объяснительные суждения (§ 16) касаются лишь таких представлений, которые предполагаются уже данными в качестве общих. Если эти последние суть понятия в логическом смысле, то эти суждения указывают только отношения между уже фиксированными понятиями и повторяют то, что было объединено в одно и различалось при установлении этих последних.

2. Положительные суждения, содержащие дефиниции; суждения, высказывающие относительно понятия его признаки; суждения, предицирующие высшее понятие относительно низшего, – все они являются необходимо истинными благодаря данному содержанию субъекта и предиката. Фактической предпосылкой (§ 39, 3) для них служит то, что понятия субъекта и предиката действительно мыслятся, и притом всегда и всеми одинаковым образом. Но тот закон, который при этой предпосылке делает суждение необходимым, есть именно закон согласия (§ 14). Но теперь, когда постоянство единичных представлений обеспечено не только для момента акта суждения (§ 14, 4), но и на всю продолжительность нашего сознания, закон этот может находить себе применение не только в качестве естественного закона, а также и как нормальный закон нашего мышления; вместе с тем, благодаря сходству понятий у всех, он ручается за общезначимость суждений.

Рассматривается принцип согласия как естественный закон или как закон нормальный, – это различие кроется, следовательно, не в его собственной природе, а в тех предпосылках, к каким он применяется. В первом случае он применяется к тому, что дано для сознания. Во втором он применяется к идеальному состоянию всего упорядоченного содержания представлений, которое для единого сознания обыкновенно бывает дано в неизменном виде; эмпирически это идеальное состояние никогда не может быть вполне достигнуто. И именно только этот последний может выступить в качестве принципа тождества с требованием нормативной значимости, чтобы А = А, т. е. чтобы в каждом мыслительном акте элементы понятий всегда были одними и теми же и сознавались как одни и те же (чтобы in praxi со всяким словом всегда связывался совершенно один и тот же смысл). Возможность выполнения этого требования зависит от способности сознавать с несомненной надежностью не зависящее ни от какой временной смены постоянство представлений и так мыслить, словно весь мир понятий предстоит перед нами в неизменной ясности для безвременного процесса наглядного представления. Но принцип тождества, таким образом понятый, не есть принцип нашего акта суждения, в котором не то же самое, а различающееся полагается единым.

3. Если бы кто спросил, на чем именно покоится значимость самого принципа согласия, то мы можем только вернуться к сознанию, что объединение в одно целое согласующегося есть нечто абсолютно очевидное; что, размышляя над тем, что мы делаем в акте суждения, мы сознаем эту деятельность как совершенно постоянную; что так же, как мы способны быть уверенными в тождестве своего «Я» во всех временно различных актах, прошедших и будущих, как мы способны в одном акте представлять неизменное повторение того же самого «Я есть» в течение неограниченного ряда моментов, как мы способны удерживать с сознанием содержание наших представлений как то же самое, – что мы точно так же способны быть уверенными в том, что насколько верно, что мы те же самые, мы всегда будем поступать в акте суждения таким же образом. Всякое сознание необходимости покоится, в конце концов, на непосредственной уверенности относительно неизменности нашей деятельности. Если поэтому кто-либо скажет, что, в конце концов, все же именно внутренний опыт дает нам эту уверенность, то против этого ничего нельзя возразить. Только тогда от опыта отдельных моментов нашего изменчивого процесса представления необходимо различать тот опыт, который в единичном акте деятельности вместе с тем уверен относительно того, что акт этот зависит не от мгновенных и сменяющихся условий отдельного момента, но во всех сменяющихся моментах все же останется тем же самым. Эту непосредственную уверенность дает нам непосредственное и далее не могущее быть анализированным наглядное представление необходимости, которое, конечно, является предметом опыта, т. е. непосредственного в определенный момент возникающего сознания, но не есть простой результат суммы отдельных опытов97.

4. Столь же просто следует из установленных отношений между понятиями необходимость всех отрицательных суждений, которые различают различные понятия как целое, и – согласно закону противоречия (§ 23) – тех отрицательных суждений, которые отрицают относительно понятия несоединимые признаки или несоединимые понятия, или, что одно и то же, необходимую ложность суждений, желающих приписать такой предикат, который противоречит понятию субъекта (contradiction in adjecto). В установленных отношениях между понятиями содержится вместе с тем несоединимость известных признаков как неизменное отношение, т. е. необходимость отрицать b, если утверждается а. Понятию, содержащему а, приписывать b – это значит, следовательно, говорить, что то же самое «есть а» и «не есть а».

5. Принцип противоречия в качестве нормального закона опять-таки выступает в том же самом смысле, какой он имел как естественный закон, когда он просто устанавливал значение отрицания. Но в то время как в качестве естественного закона он говорит лишь, что невозможно в какой-либо момент с сознанием говорить: «А есть b» и «А не есть b», – теперь в качестве нормального закона он применяется ко всему тому кругу постоянных понятий, на который вообще распространяется единство сознания. При этом предположении он обосновывает обычно так называемое principium contradictionis. Но этот последний принцип не образует теперь соответствия к принципу тождества (в смысле формулы «А есть А»), а в свою очередь предполагает выполненным этот последний, т. е. абсолютное постоянство самих понятий.

И опять-таки абсолютная значимость закона противоречия, а благодаря этому и тех суждений, которые отрицают contradiction in adjecto, покоится на непосредственном сознании, что мы всегда делаем и будем делать то же самое, когда отрицаем, насколько верно, что мы те же самые98.

6. Из неизменных отношений между понятиями вытекает, далее, значимость суждений возможности, которые еще недетерминированному понятию приписывают возможность принимать соединимые с ним детерминации (§ 34, 5), и разделений, которые опираются на деление.

Поскольку предполагается, что понятие содержит под собой целый ряд видов или может быть применимо к множеству единичных вещей, следовательно, может быть предицировано относительно различного, постольку из отношений между понятиями непосредственно вытекает также условная необходимость то, что падает под понятие, предицировать с предикатами этого понятия. Если относительно понятий имеет силу «А есть В», то имеет силу также «Если нечто есть А, то оно есть В» или «все А суть В». Такого рода суждения по праву рассматривались всегда как аналитические, достоверность которых покоится на принципе согласия. Так же обстоит дело с отрицательными суждениями. Если по отношению к понятиям имеет силу «В несоединимо с А», то имеет силу также «если нечто есть А, то оно не есть В» или «ни одно А не есть В».