Стихотворения и поэмы
вернуться

Сосюра Владимир Николаевич
Шрифт:

166. «Ветер… В поле брезжит…»

Ветер… В поле брезжит, рой теней. Зацветет, как прежде, даль полей. Отгрохочут трубы, прояснятся сны. Смолкнет голос грубый дней войны. И к тебе — отраде — я в саду в воинском наряде подойду. 13 декабря 1941

167. «Торжество победы, счастья и свободы…»

Торжество победы, счастья и свободы, радость возвращенья в ясный отчий край, где, склонясь дугою, радуга пьет воду и, волнуясь, реки плещут через край, где красой цветущей девушки богаты, смугловаты, статны парни на подбор, где в шинели серой, поступью солдата, вышла моя песня на степной простор. Жаворонок в небе, всходов колыханье, в мареве дрожащем села и сады… Первое любимой робкое признанье, шахты, терриконы, рельсы и мосты… Там, где мне знакома каждая тропина,— бродят мои думы и мечты мои… Мама моя, мама, матерь Украина!.. Месяц над рекою, вечер, соловьи… Тучка в теплом небе, тихий звон гитары… Всё это далеко, всё прошло давно… Мать, к тебе приду я сквозь огонь пожара, подойду и тихо постучусь в окно. «Кто там?» — нежной песней зазвучит из хаты. «Я, моя матуся!..» Вьется снег дорог. Ты откроешь дверь мне, птицею крылатой кинешься навстречу сыну за порог. И цветы запахнут, в роще взвеет ветер, песня отзовется там, в далекой мгле… А потом наступит тишина на свете, тишина настанет всюду на земле. Гляну я в родные, радостные очи после бурь кровавых, огненных дорог… «Ты пришел! Вернулся! Сынку мой, сыночек!..» Я зальюсь слезами и склонюсь у ног. 20 декабря 1941, 1958

168. «Черный явор головою…»

Черный явор головою, ой, кудрявою, гнется, гнется над водою, над кровавою. Гнется явор над водою да в ненастье. Посиди, побудь со мною, песня-счастье! Станет ширь степная краше слов калиною,— перекликнемся мы с нашей Украиною. 22 декабря 1941

169. «О, древней Лавры купола!..»

О, древней Лавры купола! Среди домов, с дубравой схожих, иду. Молчание и мгла. Ни света в окнах, ни прохожих. Квартал как будто неживой, за мною тени, только тени, да вдруг окликнет часовой, блеснувший каской в отдаленье. Заплаканная синева, как в дни весны невозвратимой. А снег скрипит едва-едва, не снег, а кости побратимов… Здесь с них одежды совлекли внизу, у крепостного вала, вот здесь их по мосту вели, и камни кровь их заливала. Река прохладная текла. О, пламень их последней мысли! Здесь на балконах их тела, как гроздья страшные, повисли. Недавно здесь звучал их смех и песня громкая звенела. Иду, и в сердце — мертвый снег, душа моя закоченела. Декабрь 1941, 1958

170. НАЛЕТ

Прожекторы скрестились, как мечи, и в их скрещении блестит, зловещ и прыток, фашистский бомбовоз… Вокруг него в ночи завесой грозною встает огонь зениток. И пули шлет вдоль световых столбов пунктиром огненным, уже бежать готов, стервятник, свастикой отмеченный на крыльях, — шатается и падает в бессилье чадящим факелом… И вот уж замолчал огонь зениток. Ночь. И городской квартал колышет звезды мощным вздохом груди. Выходят из убежищ люди. 1941

171. ПИСЬМО ЗЕМЛЯКАМ

В городах, в деревнях, по лесам, и ярам, и долинам, в том Донецком краю, где родились и выросли мы, бьются ночью и днем неотступно сыны Украины с морем тьмы. Обращаюсь я к вам, земляки мои и побратимы, сквозь пожаров разгул, сквозь немолчный огонь канонад, чтоб большую любовь передать вам строками скупыми, всем, кто ныне в бою защищает цветущий наш сад, Обращаюсь я к вам, тем, кто жив на земле непокорной, к тем, кто бьется в снегах, в грозной смене и дней и ночей: бейте всюду врага, пусть потонет в крови своей черной злобный хищник навек под неистовый гул батарей! Он за углем пришел на Донетчину нашу родную, в отчий дом наш вошел, он за нашим богатством пришел. Обращаюсь я к вам, сквозь туман и пургу ледяную,— бейте всюду врага, чтоб и след его ветер замел. Бейте всюду врага, — смерть над ним беспощадная кружит на дорогах глухих, на кровавых и вьюжных снегах. Гляньте, солнце уже на победном сияет оружье,— то врагу приговор в ваших крепких и сильных руках! Вдаль, на запад, идут непреклонным железным потоком боевые полки, и поход их — вперед и вперед, по лесам, городам, по степям украинским широким,  как тогда, как тогда, в восемнадцатый пламенный год, Пусть же с пулями в ряд будет слово мое огневое, — в нем любовь моя к вам, в нем немеркнущий к недругу гнев. Побратимы мои, к вам сквозь грозное зарево боя пусть стремится оно, местью в ваших сердцах закипев. Вместе выросли мы, вместе строили мы и творили… Как шумел и сиял наш цветущий и радостный сад! Враг замыслил сломать наши, к солнцу простертые, крылья, наши нивы стоптать, нас рабами погнать на закат. И, закован в броню, он ворвался к нам дикой ордою, черной бандой громил, мраком наши покрыл города. Кровь потоком разлив, оставляя лишь смерть за собою, он задумал народ ввергнуть в бездну ночей навсегда. Но на партии клич гневно встала родная Держава, и в гадючьей крови почернела разящая сталь. Наша воля жива, и бессмертна орлиная слава, наше солнце взошло, и сияет весенняя даль! Земляки и друзья! С вами песня моя неразлучна, как и сердце мое, что навеки единым узлом с вашим связано сердцем; с любовью и дружбой созвучна, эта песня летит над Донцом, над родимым селом. Не смолкая летит, реет песня над каждою хатой, и находит одну, что над Кировской тихой горой, — мать родная моя ждет там вести от сына-солдата, а шахтеры, шахтеры, шахтеры идут чередой… Всё на запад идут под громовые залпы орудий, за детей, матерей, за святую Отчизну свою. Слава вечная им! Имена их народ не забудет,— земляков моих, жизнь отдающих в смертельном бою! Светят звезды Кремля в их орлиные гордые очи, чутко слушают бор и поля их стремительный шаг; вслед, волнуясь, Донец из-под льдины приветом рокочет — им, идущим в огонь небывалых доселе атак. Отсверкает гроза, молний отблеск угаснет кровавый, вновь сады зацветут и в садах запоют соловьи, — в отчий радостный дом, как герои, увенчаны славой, вы вернетесь, друзья, земляки дорогие мои! Там, где пепел теперь, где чернеют под небом руины,— встанут села вокруг, засверкают, шумя, города. Будет краше еще необъятная ширь Украины, все преграды сметет на победном пути навсегда. Земляки и друзья! Пусть снега заметают просторы,— мое слово летит, вместе с вами проходит в строю, и в окопах оно под огнем вместе с вами, шахтеры, и ваш сон сторожит на привале в далеком краю. Столько хочется вам передать и поведать скорее, чтобы в слове моем вы услышали брата любовь, чтоб его заглушить не смогли бы, гремя, батареи на Украйне моей, где могилы, руины и кровь. Пусть же песня идет с вами в серой солдатской шинели, песня — сердце мое, что возникла в бессонных ночах в городке над Донцом, там, где юные дни пролетели, где разбит каждый дом в непрестанных и лютых боях… Пусть крылом голубым вытрет слезы у матери милой и у всех матерей, чьи сыны днем и ночью в огне, чтоб шумела весна над землею цветущей, счастливой в нашей светлой, как день, и великой любимой стране! Побратимы мои! Дети солнца, труда властелины! Вас недаром взрастил в ураганах и зорях Донбасс. Вы — как вихрь и порыв, и в тылу и на фронте — едины, вам — всё сердце мое, что сроднилося с песней о вас. Сквозь грозу, что кипит над землею кровавой и хмурой, сквозь туман, сквозь ветра, небывалые в мире бои шлет привет вам земляк-побратим ваш, Владимир Сосюра, руки жмет вам, шахтеры. До встречи, родные мои! 1941

172. ШЕВЧЕНКО В ДОНБАССЕ

Твой голос над равниной мглистой. А ветер вольности звенит сквозь паровозов дальних свисты, сквозь шум и шорохи ракит. Войска в поход идут с тобою, ты вместе с ними на войне. Горишь ты яркою звездою в моей донецкой стороне. Твой образ светит сквозь туманы, ты в темноте пылаешь там, где горняки и партизаны поют в забоях по ночам о тучах, о луне летучей, о гневе пламенном твоем,— и в этой песне Днепр могучий кипящим льется серебром. Бойцов сбирая перед боем, вперед, в шинели боевой, скользишь ты легкою стопою над головнями и золой. Кругом гремит, гудит, грохочет, а ты зовешь: «Вперед, сыны!» Сияют из-под шлема очи, и добрые усы видны. Донец. Копры. «Боритесь, люди!» — звенит твой голос в тишине. Над Украиной гром орудий, и всё в огне, в огне, в огне. Другое, знаем, будет лето, святая песня не умрет. Бессмертного родив поэта, не может умереть народ. 1942

173. «Какое пламенное слово…»

Какое пламенное слово мне отыскать? В тревоге я. В огне пожара фронтового отчизна вольная моя. Не стану я шептать молитву, не осеню себя крестом. За шлемом шлем, — идут на битву бойцы в дерзании святом. Идут отрядами стальными. Дорога, будь же им легка! Благословением над ними простерта Ленина рука. Они за родину готовы Отдать всю молодую кровь. О, где найду такое слово, чтоб им пропеть свою любовь?! 1942