Стихотворения и поэмы
вернуться

Сосюра Владимир Николаевич
Шрифт:

191. «Твори, всегда твори, — пускай летят мгновенья…»

Твори, всегда твори, — пускай летят мгновенья, пускай, как шумный лес, рокочут города. Во имя Родины, во имя возрожденья твори, твори всегда! Развеяна навек штыками туча злая, и золотом весны одета наша высь! Ты — молотом звеня, а ты — стихи слагая, трудись, всегда трудись! В земных пластах шахтер, ученый в кабинете, приблизьте к нам приход сверкающей зари! И в сумраке ночей, и в ярком полдня свете — твори, всегда твори! 1 февраля 1947

192. ДУБ

Качая вершиной косматой, задумался дуб на заре. Не зажил след пули проклятой в сухой, заскорузлой коре. Припомнил он осень, туманы и запахи мокрой земли, когда палачи партизана сюда на расстрел привели. Потрескались губы от муки, и чуб завился на ветру. Затекшие, потные руки ласкали сухую кору. И выстрела жаркое пламя прошло через голову в ствол… И ветками дуб, как руками, по лбу молодому провел. Задумался, смотрит косматый… Но хлынули соки со дна, не приняли пули проклятой — и пала, как желудь, она. И пала на борозды пашен. А в небе — летят облака… Вовеки на родине нашей не даст этот желудь ростка! И ветви у дуба от муки вздымаются в синь и в жару, как будто затекшие руки ласкают сухую кору. 1 июня 1947

193. «И вот пришел наш день победный…»

М. Ф. Рыльскому

И вот пришел наш день победный, но и сегодня помнишь ты, как горек был тот час рассветный, как выли бомбы с высоты. Какое горе мы узнали, как были наши дни темны, когда наш Киев покидали, на запад отступая, мы. Но к счастью вновь открыты двери, прошла страда лихих невзгод… Не побеждают — без потери. Без горя радость не живет. 2 июня 1947

194. «Мой шаг — он в шагах миллионов звучит…»

Мой шаг — он в шагах миллионов звучит, и в хоре согласном мой голос летит, мой молот средь тысячи молотов бьет, в дыханье народа — дыханье мое. И мне, как другим, ароматы цветов, и светлое солнце, и дали веков. Я слит с моим домом — народом родным — любовью горячей, дыханьем моим. 8 июня 1947

195. «Мне любо золотое лето…»

Мне любо золотое лето, и даль, и зорек синева, когда, колдуя до рассвета, мне о любви шумит листва; когда простерта ночь над нами, и счастье с горем скрыты мглой, и бродит месяц над домами, как в древних латах часовой; когда спадает пыль дневная, и воздух пьется, как вино, и входит вечность заревая в мое раскрытое окно. 1947

196. «Над шахтами небо в клубящемся дыме…»

Над шахтами небо в клубящемся дыме, в зарницах огрей заводских. Давно о тебе я, Донец мой любимый, стихов не слагал голубых. Открыли зари золотые ворота мы в битве за счастье свое, и вот из пожарищ моя Третья Рота в труде величавом встает. Всё так же гудок свою песню заводит, как нашим победам салют, всё те же друзья, направляясь к заводу, по улице Красной идут. В махорочном дыме я вижу, я чую весны драгоценной разбег: я вижу конторку свою проходную, следами утоптанный снег, родными следами… И след тот остался — к чугунке, с горы, на пустырь, где я малышом на салазках катался сквозь снега колючую стынь. И станция та, и вагоны, вагоны, и стук неустанный колес; и ясный мой взгляд словно в мареве тонет, — там жил, там любил я, там рос. 1947

197. «Зазеленели вновь каштаны…»

Зазеленели вновь каштаны, и в птичьем щебете кругом звучит мотив зари румяной за голубым моим окном. Душа — как щебет соловьиный. Вот новый дом. Под шум машин, деревьев перегнав вершины, он вырастает из руин. Руины… вся в крови, казалось, земля навеки сожжена. Я часто, сдерживая жалость, глядел из своего окна… Но люди с зорким, смелым взглядом пришли: кирпич за кирпичом кладут, ровняют ряд за рядом, из праха поднимают дом. Я видел жест их четкий, жесткий, и взор их верою сиял, когда их пиджаки в известке луч солнца нежно целовал. Живет их образ неугасный, как песня, вечен и един. Прославим тех, чей труд прекрасный жизнь подымает из руин! 1947

198. ТЕРРИКОНЫ

И поля, и мосты, и вагоны, и протяжная песня — слышней… Терриконы мои, терриконы, пирамиды донецких степей! Где земля заждалась возрожденья, где лишь дикие травы цвели, неустанным трудом поколенья вас под самое небо взнесли. В ваших недрах, темнея угрюмо, закипала глухая гроза: здесь шахтерские горькие думы, подневольная, злая слеза. Это — в прошлом… А выше, над кручей, словно знамя летя в небеса, наш порыв, боевой и кипучий, наших вольных людей голоса! Мы ступаем вперед непреклонно, и опять они в песне моей — терриконы мои, терриконы, пирамиды донецких степей. И стоите вы друг возле друга, молчаливая, строгая рать… Малышом собирал я здесь уголь, чтобы — взрослым — напевы сбирать. 1947