Стихотворения и поэмы
вернуться

Сосюра Владимир Николаевич
Шрифт:

395. «Среди паутин серебристых…»

Среди паутин серебристых смолкает гудок заводской. И ветер, запутавшись в листьях, танцует свой вальс золотой. Поет он о солнечном лете, что в тихие долы ушло, качая под музыку ветви, он астру целует тепло. И клонится астра в печали, и шепчет ему: «О, постой!» А ветер уносится в дали, танцуя свой вальс золотой. 1 сентября 1961 Киев

396. «Где вход в метро, где отлитая медь…»

Где вход в метро, где отлитая медь от тысяч рук на солнце засияла, я так люблю на памятник смотреть, поставленный героям «Арсенала». Как в знак того, что вечны эти люди, что с нами в битвах и в труде они, здесь с пьедестала вдаль глядит орудье — в минувшие и будущие дни. Так, будто в вечность как пальнет зарядом, и в небе синем радость загремит… А люди всё проходят ряд за рядом, и Киев мой машинами шумит. 1 сентября 1961 Киев

397. «Летят часы моих раздумий…»

Летят часы моих раздумий, как тучи в дальние края… Вновь вспомнил я в осеннем шуме тебя, Башкирия моя. Под грохот ночи воробьиной, под орудийный гул и гам к тебе пришли мы с Украины по окровавленным степям. Тогда снегами даль белела и с ног метель сбивала нас, — как мать своих детей, пригрела ты украинцев в трудный час. И хоть давно уже затишье и я в родной вернулся край — всё вижу степь твою, всё слышу, как грустно в ней поет курай. А здесь рокочет бор сосновый, ветвями ловит солнца свет… И я с любовью шлю сыновний тебе, Башкирия, привет. 1 сентября 1961 Киев

398. «Как сердцу радостно, когда завеса ночи…»

Как сердцу радостно, когда завеса ночи и тает, и редеет, как туман, когда зари на землю глянут очи и засияет неба океан. И я стою, захваченный простором, как будто только-только жить начав. Я сам встречаю солнце птичьим хором и трепетом ветвей, листвы и трав. Я до небес протягиваю руки, блаженная частица всей земли,— так после ночи длительной разлуки нам солнце улыбается вдали. 1 сентября 1961 Киев

399. «Как помрачнела неба глубина…»

Как помрачнела неба глубина, листву деревьев охватило пламя… Но не о том ли, что придет весна, осенний сад, ты мне шумишь ветвями? В аллеях бродит ветер-бандурист, пройдет, цветам промолвит тихо слово… И падает на землю желтый лист, что оживет в листе зеленом снова. Пусть кони с белогривыми ветрами летят сюда сквозь далей синеву, пусть осень и зима не за горами, — и всё же сердцем я весну зову! 2 сентября 1961 Киев

400. «Где-то каркнул ворон мрачный…»

Где-то каркнул ворон мрачный, мчатся тучи в вышину… Но напомнил смех ребячий мне далекую весну. И увидел, как в тумане, я в осенний мокрый час ту весну, рассвет тот ранний, что бывает только раз. От завода — гомон звонкий, и тропинкой на лугу снова маленьким мальчонкой я с рогаткою бегу… 2 сентября 1961 Киев

401. «Бахмутка, где твои излуки?..»

Бахмутка, где твои излуки?.. Там лишь поля — нет края им,— где слушал я рояля звуки и плакал под окном чужим. И тихий пруд, и чисто поле — как изменилось всё кругом, где кукурузу мы пололи, где начинали жить трудом. И словно золотой стрелою летишь ты, память, вдаль, туда, где мы вечернею порою таскали раков из пруда. А сердце бьется в перестуках… От тех минут всё дальше я, где плачет от рояля звуков в тумане молодость моя. 2 сентября 1961 Киев

402. «Солнце скрылось уже за курганы…»

Солнце скрылось уже за курганы, что-то шепчет цветам ветерок там, где в травах вечерних багряный потеряла заря гребешок. Уплывает желанное лето на зеленом челне в небеса… Ой, цветы, вы осенних расцветок, запоздалого счастья краса! Холоднее пойдут дни за днями, отпылают рябины огнем… Будет ветер метаться над вами, разрыдается небо дождем. 2 сентября 1961 Киев