— Представь себе, Рози Либхарт снова родила.

Это означало: посмотри, у нее полный дом ребятишек, и она работает. Кто же будет спорить с тем, что многодетная жена фермера загружена по горло!

— Ты же знаешь, муж всегда помогает ей по дому, я это сама видела.

— Я тоже помогаю тебе, — миролюбиво ответил Никлас. Его защитные механизмы работали так же бесперебойно, как молочные железы Рози Либхарт. — Ну ладно… Если твои обязанности так тяготят тебя… Я полагаю, что теперь зарабатываю достаточно…

Марлена непонимающе взглянула на него:

— Что ты имеешь в виду?

— Что ты могла бы оставить работу и сидеть дома.

Каждый день новое крушение иллюзий! Марлена с тоской смотрела на Никласа.

— Ты можешь сама выбирать, что тебе больше подходит.

Никлас казался смущенным:

— Ты же постоянно жалуешься на двойную нагрузку…

— Не было бы никакой двойной нагрузки, если бы другие люди чуть больше нагружали себя.

У него хватило ума промолчать. Эта его дипломатическая уловка была блестяще отработана. Кто ничего не говорит, тот не совершает ошибок и не дает возможности критически оценивать свои слова. Это Марлена придиралась и брюзжала, он же был объективен, сдержан и выдвигал лишь обдуманные деловые предложения или с достоинством молчал.

Итак, она оставила свои придирки и взялась за организацию домашнего хозяйства. Она работала как машина, как когда-то сразу после развода с Бернхардом. По вечерам Марлена осуществляла грандиозную программу: покупки на неделю, стирка, поход с Андреа в бассейн, курсы повышения квалификации, приемы гостей. Утром в субботу — марш-бросок в супермаркет, в чистку, к сапожнику, мяснику и кондитеру. После обеда — работа в саду, а в воскресенье — дежурство у плиты, поскольку Никлас торчал на своем чердаке, ломая голову над личными делами сотрудников концерна, и не намерен был баловать ее спагетти под соусом ригатони. Конечно — конечно! — кое-что он делал. Споласкивал кофейные чашки, например, или выносил мусор. Время от времени.

А что, собственно, будет, если она тоже будет заниматься домашними делами «время от времени»? Но вопросы такого рода были запрещены, они относились к той категории неприличных вопросов, которыми могут задаваться только мещанки и на которые следует реагировать тактичным молчанием.

Но когда она, разозлившись, решила положить конец такой несправедливости, возмущаться, протестовать, спровоцировать его на скандал, то сразу одергивала себя: помни об Андреа, она не должна этого видеть, не должна расти в атмосфере ссор и неурядиц.

Когда приехал отец, чтобы посмотреть, что можно сделать с грибком в подвале, Марлена выбивала ковры в саду. Бруно осмотрел подвал и вышел, засунув руки в карманы брюк.

— Легче снести дом и построить на его месте новый, — вынес он свой приговор.

Марлена тяжело вздохнула и еще сильнее ударила выбивалкой по ковру.

Он секунду с любопытством смотрел на нее.

— Когда ты была замужем за Бернхардом, то, по крайней мере, не жила в доме с грибком.

— Тогда у меня грибок был вот здесь. — Она приложила палец ко лбу.

— А теперь лучше? — Он с сомнением посмотрел на ее грязный фартук.

— У меня все замечательно.

Бруно покачал головой:

— И к этой свободе ты всегда стремилась? Работа, дом, дочка — и ни одной свободной минуты для себя…

— Это только потому, что Никлас сейчас очень занят.

Она улыбнулась, как будто у нее и в самом деле все замечательно.

— Ты останешься на ужин?

— А что у тебя вкусненького? — оживился отец.

— Овощной суп.

— Нет, спасибо. — Он направился к калитке.

— Но это полезно для твоего больного желудка. Скажи, ты хоть ходишь к врачу?

— Мне не нужен врач. Врачи такие же шарлатаны, как и адвокаты.

Марлена посмотрела ему вслед. С тех пор как Тилли оставила его, он как-то сжался, сник, словно его широкие плечи и громкий, грубый голос неразрывно были связаны с женой. Внезапно острая жалость пронзила Марлену, когда она увидела отца стоящим у машины и суетливо выискивающим в карманах ключи.

— Займись собой, — сказала она.

Он уже садился в машину, но вдруг, передумав, вновь подошел к калитке:

— Скажи матери, что она может получить свой развод и оставаться в этой жалкой халупе, чтобы «реализовать себя». Однако пусть учтет, что, оставшись замужем за мной, она будет лучше обеспечена, если со мной что-то случится.

— Я передам ей.

Они посмотрели друг на друга. Марлена ощутила ком в горле. От жалости и сочувствия на глазах появились слезы.