— Куда… ты отправила… Августина? — Они отдали его в одну семью, жившую за городом.

— Он уехал за город. Я думаю, он там был очень счастлив. — Дина говорила скороговоркой, но смотрела на Марка: Что это все значит? Ей лучше или хуже? Вдруг она вспомнила о крохотном бэби, своем сыне, который так активно двигался у нее на руках за несколько часов до смерти. Филипп Эдуард. Означало ли это то же самое, или это был признак того, что ей стало лучше? Никто из них не знал этого.

— Мамочка?.. Можно мне взять… Августина обратно?.. Попроси папу… — Она говорила голосом маленького ребенка. Дина закрыла глаза и чуть вздохнула.

— Я поговорю с папой.

В глазах у Марка вдруг появилось выражение страха. Он посмотрел на Пилар, потом на Дину.

— Мы привезем тебе собачку, ch'erie [64] … Вот увидишь. Маленькую чудесную собачку со свисающими ушами и вечно болтающимся хвостиком. — Он пытался выдумать что-либо из своей головы, чтобы передать это словами, которых ему так не хватало.

— Но я хочу… Августина. — Ее голос сделался таким плаксивым, что сестра знаком попросила их выйти. Пилар впала в забытье и не заметила, как они вышли из палаты.

В этот раз они ходили взад и вперед по коридору, не говоря поначалу ни слова. Почти машинально Дина схватила Марка за руку.

— Когда, черт возьми, вернется доктор Киршманн?

— Они сказали, что скоро. Ты думаешь, ей хуже?

Дина кивнула.

— Она стала вести себя как-то нервно, беспокойно, тревожно.

— Но она разговаривает. И это хороший признак.

— Возможно, — сказала Дина. Но в глубине души им стало страшно. Пока они расхаживали по коридору, он обнял ее за плечи, и она не сопротивлялась. Он неожиданно стал ей нужен, так же как и она ему. Он был единственным человеком, который понимал сейчас ее, разделял ее чувства, который знал, что она ощущает.

— Марк? — Он взглянул на нее тревожным взглядом, но она лишь покачала головой. Слезы струились по ее лицу, и он молча обнял ее. Ему не надо было ничего говорить, ни слова утешения, всего лишь соединить свои слезы с ее слезами.

Они снова прошлись по коридору от начала до конца, и так раз семь или восемь, прежде чем присели отдохнуть на два стула с прямыми спинками. Глаза Дины потускнели от усталости. Она стала разглядывать краешек своей весьма помятой юбки кремового цвета.

— Ты помнишь тот день, когда ей исполнилось пять лет и мы достали ей эту собачку? — Вспомнив об этом, она улыбнулась. Они посадили маленького щенка в ботинок и поставили его в шкаф Пилар, приказав ей немедленно открыть дверцу и разобрать свою одежду. Пилар вся сияла от восторга, когда она обнаружила его там, выглядывающего из ботинка.

Марк улыбнулся про себя погруженный в воспоминания.

— Я навсегда запомню ее лицо.

— И я тоже. — Дина взглянула на него с улыбкой сквозь слезы и взяла его носовой платок, чтобы высморкать нос. Как странно. Всего лишь час назад они ссорились, и Дина намекала ему на возможность развода. Сейчас это не имело значения. Сейчас имел значение не их брак, а только их дочь. Что бы ни было между ними плохого, у них была их общая дочь, Пилар. В данный момент Марк был единственным человеком, который понимал их чувства, а она была единственной родной душой, которая делила с ним страх возможной утраты. Они, казалось, держались крепко друг за друга, не отпуская руки, продолжая двигаться, говорить, надеяться и молиться… что тогда Пилар будет с ними по-прежнему; она не могла умереть. Дина посмотрела на Марка снова, и он погладил ее по руке.

— Постарайся отдохнуть.

Она снова вздохнула, закрыла глаза рукой, но прежде, чем она смогла ответить, рядом с ними возникла медсестра.

— Доктор Киршманн хотел бы вас видеть. Он сейчас у вашей дочери.

Они вскочили на ноги и почти бегом направились в палату. Он стоял у изножья кровати, попеременно смотря то на девочку, то на приборы. Казалось, прошли часы с того времени, как они вышли в коридор.

— Docteur? [65] — Марк заговорил первым. Доктор выглядел расстроенным.

— Я хочу еще немного подождать. Если ей не станет лучше через час, мы снова заберем ее в операционную и будем думать, что делать дальше.

— А что вы думаете? — Марк жаждал получить от него обещания, заверения.

— Не знаю. Она держится. Сказать большего не могу. — Он мог бы сказать им, если бы у нее был шанс, но его не было, поэтому он не стал рисковать. — Вы хотите посидеть с ней немного?

— Да, — не раздумывая, сказала Дина и возобновила свое дежурство у изголовья Пилар. Марк встал рядом.