— А может быть, все дело в том, что я люблю тебя, — сказал он, и его глаза наполнились слезами.

Дина повернулась к нему.

— Это не имеет значения, если даже это так. — Слишком поздно. Они уже избрали разные дороги в жизни.

— Что ты говоришь, Дина? — Внезапно он сделался серьезным.

— Я не полностью в это верю. Сначала давай думать о Пилар. А уж потом мы сможем поговорить о нас.

— У нас все устроится. Я знаю, так будет. — Он посмотрел на нее с решительным выражением на лице, и усталость, которую она постоянно ощущала, сняло как рукой.

— Почему ты так думаешь? Откуда такая уверенность?

— Потому что я хочу этого. — Но, судя по голосу, он не был полностью уверен в этом.

— Неужели? Зачем? Затем, что тебе хочется иметь и жену, и любовницу. Мне трудно в чем-либо тебя обвинять. Ведь это так удобно. Где она живет, Марк? Здесь, рядом? Очень хорошо все продумано. — Так вот почему он не хотел, чтобы она сопровождала его в поездке в Грецию.

— Дина, прекрати! — Он потянулся к ней, схватив за руку, но она оттолкнула его.

— Оставь меня в покое.

Впервые в жизни она почувствовала, как возненавидела его, то, кем он был, что сделал с ней, и за все то, что он не понимал в ней. И на какое-то безрассудное мгновение, ослепленная всем происходящим, она страстно захотела увидеть Бена. Но неужели Марк был и в самом деле плохим? Разве она была другой, лучше, чем он? В голове у нее затуманилось.

— Я не хочу обсуждать с тобой это сейчас. У нас есть о чем думать. Мы вернемся к этому, когда Пилар поправится.

Он кивнул с облегчением. Ему нужно было время. Нужно все продумать. Он найдет нужные слова. Он все исправит.

Почти в тот же момент медсестра поманила их из холла, и, поспешив на ее зов, они вмиг забыли о своих личных взаимоотношениях.

— Ей лучше? — Марк спросил первым.

— Нет, но она проснулась. И спрашивает о вас обоих. Поговорите с ней немного, но не слишком долго, чтобы не утомить ее. Ей понадобятся и те слабенькие силы, что у нее есть.

Войдя в комнату, Дина подметила некоторое изменение в лице Пилар. Цвет ее лица оставался прежним, но глаза сделались более живыми. Ее взгляд, казалось, беспорядочно блуждал по лицам, переходя от одного к другому, выискивая кого-то, изучая, а потом снова пускаясь в погоню.

— Здравствуй, любимая. Мы снова здесь. И папа с нами тоже здесь. — Дина встала очень близко к постели и нежно погладила Пилар по руке. Когда Дина закрывала глаза, ей казалось, что Пилар была еще совсем маленькой девочкой.

— Как… хорошо… — Взгляд Пилар задержался на отце, и она попыталась ему улыбнуться. Но дыхание у нее было затруднено, и она время от времени закрывала глаза. — Привет, папа… Как… Греция? — Похоже было на то, что у нее стала восстанавливаться память на происходящие события, и вдруг она забеспокоилась. — Мне… хочется пить.

Дина посмотрела на сестру, которая, покачав головой, показала жестом: «нельзя».

— Воды?

— Потерпи немножко, родная. — Дина продолжала говорить с ней успокаивающим тоном, пока Марк с муками отчаяния на лице стоял рядом. Он, казалось, совсем утратил дар речи, и Дина могла заметить по его глазам и дрожащим губам, что он с трудом подавлял в себе желание расплакаться.

— Ca va? [62] — Наконец он заговорил, и Пилар вновь сделала попытку улыбнуться.

При этом она утвердительно кивнула.

— Ca va [63] . — Но как может быть с ней все хорошо, учитывая то состояние, в котором она находилась? Затем, как если бы она поняла, какие муки он испытывает, взглянула прямо на него и с трудом выговорила слова: — Я… ехала… слишком быстро… Моя вина, папа… не твоя. — Она закрыла глаза и сжала руку Дины. — Прости меня.

Слезы струились потоком по лицу Марка. Он тихо отвернулся. Глаза у Пилар оставались закрытыми.

— Не беспокойся, дорогая. Сейчас неважно, кто виноват. Но твоя мама была права. — Он бросил взгляд на Дину.

— Мамочка… — Голос Пилар был еле слышен.

— Шш… Не разговаривай…

— Помнишь маленький игрушечный домик, который был у меня… в саду. Я мечтаю… о нем… и о моей любимой собачке Августине.

У нее был смешной маленький терьер, вспомнила Дина, которого потом сменил мопс, а потом кошка, и далее птичка, пока в доме не перевелись все ее любимые животные. Марк Эдуард не любил, когда в доме жили животные.