И вот в одно похмельное для нее утро, когда раскалывалась голова и видеть

никого не хотелось, Зина и выговорила ему те самые грубые слова, после

которых растерявшийся Петька, вместо бутылки пива поднесший ей стакан

крепкого чаю, спал с лица и спросил с дрожью в голосе: «Мне уйти?»

«Уйти, и прямо сейчас!
– кинула ему в лицо Зина, мучаясь сушняком. – И

никогда мне больше не напоминать о себе!»

Побледневший Петька покидал в сумку нехитрые пожитки и ушел, не сказав

ни слова. А Зина в то утро все же нашла в себе силы подняться и дойти до

магазина. А когда поправилась, только еще сильнее утвердилась в своем

174

решении расстаться с Петькой. И слово свое сдержала: не звонила ему вплоть

до сегодняшнего утра.

Сидя сейчас на скамейке и поджидая Петьку, Зина вспомнила всю историю

их отношений и грустно улыбнулась.

«Хороший он, Петька, - незлобиво подумала она. – И кто его знает, кому

больше повезло. Зачем ему такая, как я? Он вот работает, денежки копит на

машину… Надо, кстати, спросить, не купил ли еще… Добрый, хороший

Петька. Наивный немного, но в душе незлобивый».

Она вспомнила, как однажды читала ему свое любимое стихотворение

Цветаевой: «Никто ничего не отнял. Мне сладостно, что мы врозь…» Петька

внимательно выслушал и, видимо, предчувствуя расставание, угрюмо

спросил: «Это ты про нас с тобой написала?»

Зина, вспомнив этот случай, снова рассмеялась и не заметила, как сзади

неслышно подошел Петька.

– Смеешься? А говорила, у тебя трагедия?

Зина вздрогнула, потом улыбнулась, смешно приподняв раскрасневшиеся

щеки:

– Петя, дорогой! Привет! Принес? Присаживайся.

– Подвинься немного, как бы тебя не потревожить, угнездиться поделикатнее.

Она подвинулась, и Петька сел рядом с ней, на краешке скамейки. Он долго и

пристально смотрел на нее, она не отводила взгляда, хотя страсть как хотела

выпить. Наконец не выдержала:

– Ну что смотришь-то? Забыл, что ли, меня?

– Нет, никогда не забывал, - мотнул головой Петька. – Просто хотел

посмотреть, не изменилась ли ты.

175

– Ну и как, не изменилась?

– Сам не пойму, - изрек Петька. – Но по-моему со мной ты все-таки выглядела

получше.

– С чего это ты взял? – улыбнулась она. – Смешной какой! Впрочем, всегда

такой был, - она вытащила из пакета бутылку водки и открутила крышку.

– Емкость прихватить не догадался?

– Почему же не догадался? – возмутился Петька. – Взял, конечно, - и он

вытащил из-за пазухи складной пластмассовый стаканчик, встряхнул его и

поднес к бутылке: - Прошу!

– Слушай, какой ты предусмотрительный! – похвалила Зина, тоненькой

струйкой сцеживая в стаканчик прозрачную жидкость.

– Всегда таким был, или не помнишь?

– Да помню, Петя, конечно, помню. Потому и позвонила тебе, надеяться-то

больше не на кого. Ну, будь здоров, спасибо тебе! – и она замахнула весь

стаканчик целиком.

– У-у-фф!.. – поморщилась она, выдыхая. – Давно водку не пила, трудно

снова привыкать к этому сивушному запаху…

– Какой же он сивушный! – даже обиделся Петька. – Самая лучшая,

«Кристалловская», а тебе не нравится…

– Нравится, Петя, - возразила она.
– Просто отвыкла. Закуски не прихватил, да? Ну, ладно, сигаретой закусим, - вынув сигарету из пачки, она закурила, жадно затягиваясь.

– Ты все одинок? – повернула к нему лицо.

– Один пока, - кивнул Петька.

176

– А что, не тянет? Или бабы не попадалось стоящей? – Зина понимала, что

нужно что-то говорить. Но собеседником Петька был никудышным, поэтому

она и попробовала вывести разговор хоть куда-нибудь, а то ведь, если

молчать, с ним от тоски можно умереть, с Петькой с этим.

Он какое-то время раздумывал, напряженно морща высокий, с залысинами

лоб. Зина тем временем налила себе второй стаканчик, выпила и перешла в

атаку сама.

– Знаешь, если честно, то я тогда погорячилась немного, ты уж меня прости, -

осторожно завела она больную для него тему.