Я скорчил гримасу, прицепил телефон к поясу, вышел из туалета и вернулся к Труди. Допивая коктейль, я рыскал глазами по бару, стараясь найти замаскированного легавого, но подходящих кандидатов не увидел. К тому времени, когда стакан опустел, я решил, что никто за ней не следит. Мы отправились к стойке, прикончили новую пару порций, и сроднились еще больше. Примерно к полуночи Труди наконец решила, что пора переходить от духовной близости к физической.

— Как здесь шумно, правда, Марид? — проворковала она.

Я молча кивнул. В баре, кроме нас, оставалось лишь три человека, включая кусок деревяшки, называвший себя барменом. Обстоятельства требовали, чтобы один из нас сказал какую-нибудь глупость, и Труди удалось меня опередить. В тот момент я принял два важных решения: послать подальше осторожность и хорошенько проучить Ясмин. Слушайте, я здорово набрался, страдал от одиночества и тоски, а Труди казалась такой лапочкой, и к тому же настоящей красоткой… Что еще нужно человеку?

Когда мы поднялись в номер, она сладко улыбнулась, поцеловала меня медленно, сочно, словно рассвет наступит тогда, когда мы ему разрешим… Затем сообщила, что теперь ее очередь использовать ванную комнату. Я подождал, пока она закроет дверь, связался с дежурным и попросил, чтобы меня разбудили в семь утра. Потом вытащил маленький игломет, привел постель в порядок и быстро спрятал ствол. Показалась Труди: она расстегнула каждую пуговицу, каждый крючочек на одежде, как бы полностью распахнулась передо мной. На лице ее играла уверенная хозяйская улыбка. Единственная мысль, промелькнувшая в мозгу: первый раз в жизни придется спать с оружием под подушкой.

— О чем задумался? — спросила она.

— О том, что ты очень неплохо выглядишь для фемы.

— Тебе не нравятся настоящие девочки? — промурлыкала она тихо, щекоча шелковыми губами мое ухо.

— Просто довольно давно не встречался с ними. Так уж получилось.

— Тебе больше по вкусу мальчики? — шепнула она, но мне было уже не до разговоров…

Когда раздались звонки, мне снилось, что меня ругала мать. Она орала так громко, что я уже не узнавал голос, просто понимал — он мамин. Спор начался из-за Ясмин, но потом мы перешли к другим темам: переезду в город, моей злосчастной судьбе. Я никогда ничему не научусь, кричала она, потому что в любом месте, при любых обстоятельствах думаю только о себе. Мое участие ограничивалось периодическими воплями: «Неправда!»; сердце учащенно билось от волнения, будто мы ссорились наяву.

Я в очередной раз дернулся, кипя от несправедливых упреков, и проснулся. Еле разлепил глаза, с трудом сообразил что к чему; я чувствовал такую вялость, словно и не ложился. Уставился на надрывающийся телефон, взял трубку. «Доброе утро. Сейчас ровно семь часов». Короткие гудки. Я сел и сделал глубокий вдох, который едва не перешел в зевок. Хочу спать! Уж лучше кошмары, чем перспектива пережить еще один день вроде вчерашнего!

Труди рядом не оказалось. Я спустил ноги на пол и голым прошелся по комнате. В ванной я ее тоже не нашел, однако девочка оставила мне прощальное послание на столике.

Я полагал, что досконально разбираюсь в сексе. Тут для меня не осталось ни единого белого пятна. Мои сокровенные фантазии давно уже направлены не на способ, а на объект… Так вот, единственное, что еще никому не удалось сымитировать (по крайней мере, до Труди), бессознательная, чисто животная реакция женщины, по которой сразу понимаешь, что трахаешь фему, а не подделку — короткий полувскрик-полувсхлип в тот момент, когда ты впервые в нее входишь и у нее перехватывает дыхание, еще до того, как движения успевают обрести ритм. Да… Я снова бросил взгляд на записку, вспомнил часы, проведенные в компании друзей. Жак, Махмуд, Сайед и я сидим за столиком в «Соласе», оценивающими взглядами знатоков пронзая посетителей: «Вон та? Перв-недоделок…» Я безошибочно определял, кто есть кто. Я ни разу не ошибся, никто в квартале не оспаривал мое уникальное умение.

Клянусь бородой Пророка, больше не скажу ни слова на этот счет! Неужели судьба никогда не устанет зло смеяться надо мной? Нет, не стоит и надеяться… Она с упорством маньяка продолжит свое черное дело, и с каждым разом шутки будут все более и более зловещими. Если уж возраст и жизненный опыт не оградят от них, то, наверное, смерть тоже окажется бессильной, так что мои мучения продолжатся в загробном мире.

Я бережно сложил недавно купленный костюм и упаковал в сумку. Сегодня снова надену белоснежную галабийю и предстану перед людьми в новом облике: араб в традиционном одеянии, но гладко выбритый, как европеец. Вот я какой: человек с тысячью лиц! Настало время поймать Хаджара на слове и воспользоваться информацией, хранящейся в памяти полицейского компьютера. Хочу узнать кое-что о самих легавых и о связи Оккинга с Бондом-Ханом.

Вместо того чтобы, как обычно, дойти до участка, я поймал такси. Нет, меня не начала развращать оплаченная Папой роскошь; просто события развивались слишком быстро и не хотелось терять времени. Да, сейчас мы со стариком Хроносом на равных: я тороплю его, а он меня. Училки старательно обновляли мою энергию: я не испытывал ни усталости, ни голода или жажды. А также злости или боязни. Кстати, многие сочтут это опасным. Наверное, страх все-таки полезная штука…

Хаджар куда-то ушел. Я сидел и ждал его, наблюдая, как Оккинг поглощает поздний завтрак, сидя в своей застекленной клетке, словно редкий зверь в зоопарке. Наконец появился сержант и недовольно взглянул на меня.