— И я постоянно твержу ему то же самое.

— Почему бы нам не отправиться в отель? Давайте вместе постараемся помочь ему расслабиться немного сегодня вечером. Обед, небольшое шоу. Будьте моей гостьей! Я настаиваю.

Она улыбнулась:

— Только позвольте мне…

— Мы должны спешить, — прервал я ее. — Если быстро не доберемся до отеля, Люц вернется домой. Он весьма нервный человек. Тогда и нам придется ехать обратно. Как вы знаете, дорога просто ужасная. Идемте, время не терпит.

— Но если мы собираемся в ресторан…

Мне следовало бы догадаться!

— Ваше платье вам очень к лицу, моя дорогая; но если вы так не считаете… то прошу позволения купить вам другое, по вашему выбору, с любыми необходимыми аксессуарами. Люц сделал мне множество подарков. С удовольствием отвечу на его щедрость подобным образом. Мы можем пройтись по магазинам прямо перед обедом. Я знаю несколько очень изысканных английских, французских и итальянских заведений; уверен, вам понравится. Кстати, вы успеете выбрать вечерний наряд, пока мы с Люцем будем обсуждать наши проблемы. Все прекрасно устроится.

Я вывел ее через парадный вход. Мы зашагали по гравийной дорожке к такси Билла. Открыв заднюю дверцу, я усадил ее в купе, затем обошел машину и расположился с другой стороны.

— Билл, — обратился я к нему по-арабски, — назад в город. «Палаццо ди Марко Аурелио».

Он с раздражением посмотрел на меня.

— Знаешь, Аврелий ведь тоже мертв, — сказал он и завел мотор.

Я похолодел, пытаясь сообразить, что значит его зловещее «тоже». Потом повернулся к девице.

— Не обращай внимания на водителя, — сказал я ей по-немецки, решив, что сейчас самое время перейти на «ты». — Он безумен, как любой американец. Такова воля Аллаха.

— Ты не позвонил в отель, — отозвалась она, даря мне нежную улыбку.

Ей пришлась по вкусу перспектива приобрести новые шмотки и украшения к ним просто по случаю совместного обеда. Меня она сочла психованным арабом, лопающимся от богатства. Такие аборигены ей нравились.

— Верно. Дам знать персоналу, как только мы туда доберемся.

Она сморщила носик.

— Но если мы уже приедем…

— Ты не понимаешь, — прервал я ее. — Обычно клиенты улаживают подобные дела с портье. Но когда гости особые, — такие как герр Сейполт и я, — следует говорить лично с управляющим.

Ее глаза расширились.

— О!

Я оглянулся на сверкающий свежими красками парк, созданный богатством хозяина виллы на самой границе с наступающими дюнами. Через пару недель это место станет таким же сухим и мертвым, как сердце великой пустыни… Я повернулся к своей спутнице и непринужденно улыбнулся. Мы проболтали всю дорогу до города.

Добравшись до отеля, я оставил блондиночку в удобном кресле в холле. Ее звали Труди (просто Труди, никакой фамилии, заявила она с блаженной улыбкой). Близкая подруга Люца Сейполта, гостит в его доме больше недели. Их познакомил один общий приятель. М-да… Милая парочка: Труди, самая симпатичная и раскованная девушка в мире, и Сейполт, который, оказывается, в душе добрый и открытый парень, а интриги и убийства — просто маска, чтобы дурачить окружающих.

Я отправился звонить, но не управляющему, а Оккингу. Тот велел покараулить красотку, пока он не соизволит оторвать от стула свою толстую ленивую задницу.

Из училок я оставил только языковую: без нее мы с Труди вообще не поймем друг друга. Вот тогда-то я на собственной шкуре ощутил, что значит пункт номер сто пятьдесят четыре из перечня особо важных сведений об уникальных способностях, которыми одарил меня Папа. «За все приходится платить». Конечно, я и раньше знал это: выучил еще много-много лет назад, сидя на коленях у матушки. Просто такие истины почему-то постоянно забываются, и приходится каждый раз открывать их заново.

Никому никогда ничего не достается даром. Во время визита на виллу Сейполта училки держали под контролем мои чувства. Когда я вернулся, чтобы обыскать рабочий стол немца, я должен был находиться в полувменяемом состоянии от страха и массы сопутствующих эмоций, зная, что жившие на вилле люди превратились в изуродованные трупы совсем недавно, и ублюдок Хан вполне может еще ошиваться где-то поблизости. А когда Труди неожиданно воскликнула: «Люц?» любой нормальный человек заработал бы инфаркт.

Стоило вытащить училки, и сразу обнаружилось, что я вовсе не избежал подобных неприятностей, а просто отложил их на некоторое время. Как только я лишился электронных «глушителей», началось! Мой мозг и нервы будто сжались, сплелись в тугой клубок. Казалось, одну «нить» нельзя отделить от другой: я испытывал дикий, бессмысленный, животный ужас, жгучую ненависть к Хану за дьявольский метод, с помощью которого он хотел остаться неуловимым, и за то, что подонок заставил меня созерцать плоды своей бесчеловечной жестокости. Накатила волна страшной усталости и боли в работавших сверх всякой меры мускулах (электронные штучки «запрещали» рассудку и телу ощущать утомление и физические страдания, а в результате я сейчас получил и то, и другое); вдобавок я вдруг обнаружил, что ужасно хочу пить и есть, и должен срочно бежать в туалет. В кровь хлынул адреналин, сердце забилось еще быстрее. Хотя опасность давно миновала, мой организм подготовился к смертельной схватке или бегству.