— Насколько неприятно это окажется?

— Достаточно неприятно. — Предостерегла Грин. — О, они облекут это двусмысленностями, чтобы постараться посильнее ужалить. — Она одарила его ослепительной улыбкой. Встав на цыпочки, с чмоканьем поцеловала в щеку.

— Тогда я заранее благодарю за будущую поддержку — вас обеих.

— Мы ее обещали? — с притворной серьезностью осведомилась Аня у Грин.

— Не припоминаю. — Ухмыльнулась Грин.

Джорлан закусил изнутри щеку, пытаясь не показать улыбку. После ванны он пребывал в самом замечательном настроении. Казалось, что все его чувства ожили и поют внутри. Такого он никогда не ожидал. И он был достаточно умен, чтобы не пренебрегать ими. В Грин всегда было что-то такое…

Грин передала свой плащ Биллингс.

— Так и Септибунал тоже здесь?

— Да, все семеро, включая эту… эту…

— Выскочку? — услужливо подсказал Джорлан.

Аня задохнулась.

— Джорлан!

Глаза Грин и Джорлана весело встретились.

Аня продолжила:

— Сегодня последний раз, когда этой… этой особе будет дозволено оказаться в моем доме!

— Будем надеяться, что она не слишком испортит празднование. — Настроение Грин слегка увяло. Клаудин раз за разом превращала в руины ее самые незабываемые события.

Биллингс подошла выразить свои поздравления Грин. Аня воспользовалась случаем, чтобы переговорить с внуком в стороне.

— Все так, как я и говорила, не правда ли? Ты доволен и моим выбором и результатом.

Джорлан мгновение помолчал. Затем спокойно ответил.

— Я всегда предпочитал право выбора, Герцогина, как ты, кажется, знаешь. И я говорю не о Грин, а о поведении, к которому меня принудили.

— Я знаю, что ты не имеешь в виду ее. Ты думаешь, я не видела, как ты высматривал ее все эти годы — прячась наверху всякий раз, когда она приезжала с визитами?

Джорлан залился краской.

— Я всегда знала, что ты желаешь ее.

— Не больше, чем свою личную свободу, — огрызнулся он.

— Ты не можешь сказать мне, что не наслаждался своей скрепляющей ночью, любой может судить по твоему лицу.

— Я говорю не об этом, — приглушенным голосом заявил мужчина, — я говорю о решении, принимаемом украдкой от меня… от всех мужчин.

Аня рассердилась.

— Снова об этом?

— Всегда об этом. То, что я доволен своей имя-дающей, не значит, что я оставил свои убеждения. Мне просто кажется наилучшим выбором полностью изучить оба пути. Я не буду отгораживаться от Грин, поскольку она много значит для меня и моей жизни. Однако всегда буду поступать, как сам считаю нужным. Я не забыл, что она предложила за меня цену, прекрасно зная мое отвращение к установленному порядку.

Аня явно не одобряла таких высказываний.

— Есть вещи, о которых ты ничего не знаешь.

Джорлан выгнул бровь, размышляя, не стоит ли за репликой более глубокое значение.

— Я учусь и подожду своего времени — сейчас.

Что это означает?Аня одарила его шокированным взглядом.

— Прекрати этот дурацкий разговор! Я больше не буду слушать! Ты причинишь ей боль, Джорлан.

Джорлан тяжело выдохнул.

— Бабушка, я осторожен. Я бы никогда… — он остановился, нерасположенный продолжать.

Казалось, признание отчасти успокоило Герцогину.

— Хорошо. Я буду надеяться, что твой здравый смысл и хорошие манеры, в конце концов, победят.

На щеке у Джорлана задергался мускул.

— Мы никогда не должны забывать о хороших манерах у мужчин, не так ли?

Аня начала обмахиваться холофаном, но так и не смогла встретиться с внуком глазами.

Биллингс оставила Грин. Маркель повернулась к парочке, любопытствуя, о чем они шептались. Но ее любопытство можно удовлетворить позднее, есть еще кое-что, о чем она должна поговорить с Герцогиной в первую очередь.

— Джорлан, мне необходимо побеседовать с твоей бабушкой пару минут наедине, не возражаешь? Это не займет много времени.

— Конечно, нет. Я пока заверну на кухню и попугаю кухарку. — На его лице было написано предвкушение предполагаемой смуты.

Аня закатила глаза.

— Береги себя!

— Я всегда так делаю. — Он направился к коридору, ведущему на кухню с отчетливой хитростью в каждом шаге.

Обе женщины наблюдали за ним с разной степенью веселости на лицах.