Пока Грин утоляла их страсть, Джорлан протянул ногтями от шеи женщины до поясницы. Недостаточно, чтобы оцарапать, но довольно, чтобы вызвать дрожь обнаженных нервов.

Грин тотчас же достигла освобождения.

Ее сильные спазмы струились по всей его длине, заставляя чувствовать себя опасно утолщающимся.

Прижавшись своим ртом к ее губам, он поглощал крики наслаждения Грин. Его ладони скользнули на округлые ягодицы женщины, прижимая их так, чтобы войти еще плотнее. Он никогда не чувствовал себя так хорошо! Таким живым.

Образы проплывали в его голове. Он нашел именно тот, что хотел, когда исторг в нее семя.

Грин уткнулась лбом в Джорлана, отчаянно пытаясь восстановить дыхание. Время!

— Мы должны поторопиться или опоздаем на трапезу после скрепления! Аня сдерет с нас кожу заживо, если мы прибудем слишком поздно!

— Почему? — с трудом выдохнул Джорлан, тоже пытаясь вновь вздохнуть. — Почему мы должны идти на этот обед?

— Это традиция. Твоя бабушка должна убедиться, что я хорошо обращаюсь с тобой.

Джорлан одновременно захохотал и застонал.

— Боюсь, доказательство будет очевидным для всех.

Она закатила глаза.

— Ты не можешь разбираться в таких вещах, Джорлан.

— Нет?

— Нет.

— Ты думаешь, никто не заметит этот удовлетворенный, сонный взгляд на моем лице? Или медленную, прихрамывающую походку?

Она засмеялась.

— Возможно, да.

— Мммм, я так и думал. — Он опустился затылком на стену.

Она заморгала, когда кое-что пришло ей на ум.

— Что ты имел в виду, когда сказал, что обожаешь, когда мои волосы так заколоты? Я никогда не ношу такую прическу, за исключением случаев, когда принимаю ванну.

— Я так сказал?

— Да!

— Хммм. Тогда я обожаю смотреть на них, когда ты моешься.

— Но ты никогда не видел меня в ванной прежде!

— Нет? — Он потянул зубами за ее нижнюю губу.

— Нет. — Грин уперлась руками в бедра. Она начала прикидывать, до какой степени он играл с ней. Каждый раз, когда она откликалась своим «нет» на его, его губы слегка поддергивались.

— Ну, если бы я так сделал, лекса, полагаю, это на самом деле оказалось бы предвиденьем. — Он незаметно улыбнулся.

Гости уже прибыли, когда Грин и Джорлан приехали в поместье Рейнардов. По традиции обед был мероприятием для достаточно узкого круга лиц: Септибунала и ближайших друзей Ани. Сначала Герцогина одарила парочку сдержанно-неодобрительным взглядом. А потом подмигнула. Грин начала оправдываться.

— Я прошу прощения, Аня, мы…

Герцогина подняла руку.

— Не беспокойся об извинениях, мне совершенно ясно, почему вы опоздали. — Она пристально взглянула на Джорлана. Тот внезапно притворился заинтересовавшимся затканным цветами ковром.

Герцогина продолжила.

— И я не спрашиваю, как ты поживаешь, Джорлан, поскольку могу видеть по искоркам в твоих глазах, что более чем прекрасно.

Трапеза, проводимая после скрепления, должна была засвидетельствовать интересующимся отцам и матерям, что их сын никак не пострадал во время ночи скрепления. Обычно это было веселое, радостное событие для всех за исключением неестественно мрачного имя-носящего.

Но сейчас был не тот случай.

От замешательства на щеках Джорлана выступил легкий темный румянец.

— Не стыдись. — Аня похлопала его своим холофаном, разворачивая его планки со звуком, напоминающим миниатюрный разрядный шторм. — Я предпочитаю видеть тебя выглядящим так, чем как-то иначе.

— О, а вот я предпочту видеть его немножко по-другому, — сострила Грин, качестве гордой имя-дающей начиная отпускать шуточки. Она озорно ухмыльнулась. Аня фыркнула.

Джорлан одарил их сдержанным взглядом.

— Вы обе отвратительны.

Они засмеялись.

— Лучше привыкай к этому сегодня вечером, мой яркопламенный дракон. Сегодня — ночь, когда на тебя посыплются все подковырки гостей.

— Мерзкий обычай. Так я выгляжу по-другому? — Он сделал мечтательное лицо. Герцогина захихикала.

Гости собирались добродушно поддразнивать его касательно потери вуали и первого знакомства в жизни с более тонкими наслаждениями.