В июне 1712 года преподобный Иов отправился проведать иеродиакона Паисия, жившего отшельником в центре острова у крутой горы. Вернулся старец весьма взволнованным и поведал своему ученику Макарию о бывшем ему чудесном явлении Пресвятой Богородицы. Преподобный сказал, что по велению Божией Матери надо строить новый скит на горе, называемой Голгофой, и Макарий должен в том ему помочь.

Выслушал инок своего старца и с радостью согласился. Осенью началась подготовка к переселению — трудники рубили келью для нового скита. Отец Макарий руководил этой работой. Зимой 1713 года срубленную келью перевезли к основанию Голгофы.

Преподобный Иов и монах Макарий, прощаясь с братией Свято-Троицкого скита, устроили торжественную трапезу для иноков, а затем переселились на Голгофу. Здесь в декабре 1713 года отец Макарий–Летописец и завершил свой последний труд — «Жития соловецких чудотворцев».

В 1714 году неутомимый и ревностный ученик и сподвижник преподобного Иова Макарий был пострижен им в великий ангельский чин, то есть в высшую монашескую степень — великую схиму. Схимник Макарий-Летописец к тому времени уже сам возрос в меру опытного старца. Вскоре он мирно отошел ко Господу, прожив в иночестве двадцать лет и был похоронен здесь же, на анзерской горе Голгофа.

Соловецкое предание глубоко чтит память незабвенного монаха Макария–Летописца. Да и вся Христова Церковь, благодаря его неутомимым трудам, имеет теперь многие достоверные сведения о соловецком подвижничестве, его истории и святых преподобных, творивших эту историю. Имея широкий христианский кругозор и глубоко осознавая ответственность пред Господом и последующими поколениями христиан, он ревностно разыскивал утраченное, возвращал расточенное, богомудренной памятью восстанавливал в письменах издавна забытое. И, соединяя настоящее с минувшим, открывал для поминальной молитвы имена прежде почивших блаженных иноков и благодетелей святой Соловецкой обители.

И сам блаженный Христов труженник и духовный подвижник за это всегда в христианском роде помянут да будет.

Вечная ему память о Господе нашем Иисусе Христе!

Соловецкая буховная сокровищница доносит до нас в числе других подвижников имена и этих двоих доблестных Христовых воинов, подвиги которых во многом похожи на подвиги любимого в народе Саровского чудотворца Серафима. Их, жертвенно потрудившихся Христу в различных, но весьма похожих внешних условиях, объединяет один наиважнейший принцип духовной жизни — неуклонное стремление к непрестанной внутренней умно–сердечной молитве и к реализации всех сил и возможностей собственной природы, ведущих к состояниям совершеннейшего единения с Богом. Однако, в отличие от имени преподобного Серафима и многих других, широко известных святых имен, соловецкие подвижники, о которых ниже пойдет речь, сегодня остаются как бы в тени, хотя в прошлом их имена, особенно в иноческой среде, были хорошо известны, и их жития послужили вдохновляющим началом к благочестивым подвигам многим христианам последующих за старцами поколений.

Духоносный старец Феофан († 1819) был родом из крестьян малороссийских земель, составляющих нынешнюю территорию современной восточной Украины. Двенадцати лет он лишился родителей и остался сиротой вместе с малолетними братом и сестрой. С юных лет отрок должен был трудиться для своего пропитания. Однажды, когда он работал в поле, у него возникло пламенное желание, по–евангельски оставить всё и последовать Христу. Тотчас распряг Феофан своих волов, оставил землю, плуг и, даже не простясь с братом и сестрой, увлекаемый любовию ко Христу, пошел из родной стороны. Было ему в то время шестнадцать лет.

В1760 году юноша был принят послушником в колыбель русского иночества — в древнюю Свято-Успенскую Киево–Печерскую Лавру. Семнадцать лет он провел в испытаниях, а затем, как весьма одаренный, был отдан под начало к легендарному подвижнику Досифею (как выяснилось впоследствии — то была суровая подвижница, достигшая высочайших духовных вершин, и скрывавшая себя под видом старца — Ред.), находившемуся тогда в затворе уже третье десятилетие. Старец Досифей никуда не выходил из своей кельи и никого к себе в келью не принимал. Желавшие получить от него благословение и наставление могли беседовать с ним через маленькое оконце его кельи. Особый дар слова в нем соединялся с прозорливостию. Под присмотром этого богомудрого наставника Феофан начал быстро совершенствоваться в духовной жизни.

Скоро в Феофане возгорелось желание посетить Святую землю, Когда Феофан просил у старца Досифея благословения на дальний путь, тот ответил: «Нет тебе пути ни в Иерусалим, ни в Святую Гору; тебе предлежит в свое время другой путь; а теперь, если желаешь, ступай в Молдавию; это будет тебе на пользу» (7, с. 101).

Старец Досифей велел Феофану идти на Подол (нижнюю часть города Киева), и, отыскав там двух молдавских иноков, привести их к нему. Один из этих иноков был Софроний, друг и спостник великого исихаста, преподобного Паисия (Величковского). Исполнив все поручения, данные ему преподобным Паисием, он собирался отправиться в обратный путь, и старец Досифей попросил взять с собою его ученика. Молдавские иноки охотно взяли с собою Феофана.

Нелегок показался Феофану этот путь из— за притеснений со стороны турок и разных лишений, так что он даже раскаивался в том, что покинул Киев. Близ Нямецкой обители встретил путников сам преподобный Паисий и приветствовал Феофана следующими словами: «Чадо Феофане! Не вотще [напрасен] бысть к нам путь твой; он уготовил тебе мзду [награду] свою» (1, с. 138).

Феофан сначала жил в Нямецком монастыре; потом ходил в другие обители, изучая чиноположение и монашеские уставы, нравы и обычаи иноческого жития. Нестяжание молдавских иноков было полное: в кельях, кроме иконы, книг и орудий для рукоделия, не было ничего. Иноки особенно отличались смирением, устраняясь гордости и тщеславия; они не знали ненависти и взаимных обид; если случалось кому-либо, по неосторожности или горячности, оскорбить другого, такой спешил примириться с оскорбленным. Кто не хотел простить согрешившего брата, был изгоняем из монастыря. Походка у иноков была скромная и благочинная; глаза опущены в землю; при встрече они один другого предупреждали поклоном; в церкви стояли в назначенном для каждого месте; празднословия не допускали не только в церкви, но ни в монастыре, ни вне его. С преподобным Паисием жило тогда до семисот братий, и когда они собирались на послушание по сто и по полутораста человек, то один из братий читал книгу или рассказывал какую-либо душеполезную повесть. Если же, если кто заводил праздный разговор, немедленно его останавливали. В кельях одни писали книги, другие пряли, шили клобуки и камилавки, выделывали ложки, кресты или занимались разными рукоделиями. Все были под надзором духовников и наставников; никто самовольно не дерзал даже съесть какой— либо плод, которых так много произрастало в Молдавии; только с благословением и все вместе они вкушали произведения земли во славу Божию.