— Наслышан об этом, — рассмеялся Давенант. — Кто на нем будет?

Компания заняла свои места за столом. Давенант сел напротив Леони. На его вопрос ответила Фанни.

— Все, Хью, даю тебе слово, весь Париж! Я хорошо потрудилась, можешь мне поверить!

— И превратила дом в настоящее осиное гнездо! — проворчал Руперт. — Как поживаешь, Хью?

— Как обычно, Руперт. А ты?

— Неплохо. Как видишь, мы все изменились. Никогда наша семья не была столь сплоченной, а отношения между нами столь дружескими. Один господь знает, сколько это продлится!

Давенант снова рассмеялся и взглянул на мистера Марлинга.

— Эдвард, похоже, ты нарушил свой обет не переступать порог жилища Джастина!

— Мы с тобой, дорогой Хью, призваны внести здравый смысл в эту безумную затею, — весело ответил Марлинг. — Это идея Леони. А как тебе удалось вырваться из лап своего братца?

— Я рад, что тебе все-таки удалось удрать от него, Хью, — скорчил рожу Руперт.

— Ах да! — спохватился его милость. — Как поживает невыносимый Фредерик?

— В жизни не встречала такого зануду, как Коулхетч! — воскликнула миледи. — Ты только представь, Хью, он когда-то был в меня влюблен! Великий лорд Коулхетч! Надо же! И я должна была радоваться оказанной мне чести! Кошмар!

— Фредерик невыносим, как и всегда, — улыбнулся Хью. — Ему не понравилось, что я засобирался к Эйвону.

— Боже, Фанни, неужели братец Хью увивался за тобой? — ужаснулся Руперт. — Я всегда знал, что он глупец!

— Спасибо, милорд! — Давенант насмешливо поклонился молодому человеку. — Вы всегда чересчур восторженно отзываетесь о моем уважаемом родственнике.

— И обо мне! — надула губы ее светлость. — Несносный мальчишка! Ты помнишь, как Коулхетч ухаживал за мной, Джастин?

— Дорогая, когда я пытаюсь разобраться в твоих ухажерах, память мне изменяет. Это не тот, что требовал у меня твоей руки, приставив к моему виску пистолет? Нет, наверное, то был Фонтерой. Коулхетч, я думаю, написал мне исключительно вежливое послание, которое я до сих пор перечитываю. В этом шедевре говорится, что Фредерик готов не обращать внимания на такие незначительные недостатки, как глупость, легкомысленность и расточительность, в избытке свойственные его избраннице.

— Фанни, прими мои извинения! — рассмеялся Хью.

Мистер Марлинг взялся за персик.

— Какой пылкий возлюбленный! — насмешливо заметил он. — Дорогая, надеюсь, я не говорил, что не стану обращать внимание на твои недостатки?

— Милый Эдвард, ты говорил, что обожаешь меня! — судорожно вздохнула ее светлость. — Боже, какие это были дни! Камминг, добрая душа, вызвал Джона Дрю на дуэль, потому что тот пренебрежительно отозвался о моих бровях. А Вейн — ты помнишь Вейна, Джастин? — хотел убежать со мной.

Последняя фраза вызвала у Леони живейший интерес.

— А вы?

— Дитя мое! У бедняжки не было ни гроша за душой, а он, глупец, страстно желал жениться на мне.

— Как бы я хотела, чтобы из-за меня устраивали дуэли, — мечтательно протянула Леони. — На шпагах.

Давенант удивленно взглянул на девушку.

— Правда, Леон, то есть Леони?

— Конечно, месье! Это так чудесно! Вы видели, как они дерутся, мадам?

— Боже правый, разумеется, нет, дитя мое! Этого никто никогда не видит.

— А! — Леони разочарованно вздохнула. — А я подумала, что вы наблюдали за дуэлью.

— У этой особы, — насмешливо заметил Давенант, — похоже, имеется вкус к кровопролитию.

— Не просто вкус, мой дорогой, а подлинная страсть. Ничто не радует ее больше, чем потоки крови.

— Не стоит поощрять кровожадность, Джастин! — нравоучительно сказала леди Фанни. — Возмутительная черта!

У Леони весело блеснули глаза.

— Монсеньор научил меня одному ужасно кровожадному искусству, — сообщила она. — Вы об этом ничего не знаете!

— И что же это, детка?

— А вот и не скажу! — Леони покачала головой. — Вы наверняка станете кричать, что дамы себя так не ведут.

— О, Джастин, чему это ты ее научил? Могу поклясться, чему-нибудь ужасно неприличному!

— Расскажи, Леони! — потребовал мистер Марлинг. — Ты возбудила всеобщее любопытство.

— Господи, уж не хочешь ли ты сказать… — начал Руперт.

Леони возбужденно замахала руками.

— Нет, нет, imbecile! Tais toi! [94] Месье Марлинг будет шокирован, а мадам Фанни скажет, что я вела себя непристойно. Монсеньор, запретите ему говорить!

— Тогда все точно решат, что это нечто крайне неприличное, — возразил его милость. — И сколько раз я тебе говорил, дитя мое, чтобы ты не называла Руперта "imbecile".

— Но он же imbecile! — упрямо возразила Леони. — И Руперт прекрасно знает об этом.

— Разумеется, ma fille, но я же не рассказываю об этом прискорбном факте всем подряд.

— Тогда я не знаю, как мне его называть, — негодующе фыркнула Леони. — Он ведь зовет меня злючкой, Монсеньор, и дикой кошкой.

— Ей-богу, так оно и есть! — воскликнул его светлость.