Шрифт:
В это время кто-то позвонил в дверь. Резник с неохотой пошёл в коридор. Стены вокруг него подрагивали.
На пороге стояли трое в шляпах и серых плащах.
— Гражданин Резник? — осведомился один, и все трое как по команде покатали удостоверения.
— Ммм… Возможно.
— Пройдёмте с нами.
Илье сделалось холодно. Что он такого мог сделать? Из него неожиданно хлынул поэтический экспромт.
Отойдите от меня, демоны! Не заманите меня сладким словом. Не клюну я на льстивые речи, И не купите меня золотом.Оперативники брезгливо переглянулись.
— Да он, кажись, бухой.
Второй повёл носом.
— Точно — от него вискарём разит. Да дорогим вискарём, блин…
На Резника тем временем снизошло вдохновение:
Призову я с небес Маяковского. И коллегу его — Есенина. От метелят они вас трубами И положат в мавзолей Ленина!— Ну ты, Маяковский, — вперёд выступил широкоплечий оперативник по кличке Гармонь. Я щас достану из широких штанин чуть покороче пожарного шланга, и тебе так не поздоровится, что не только Есенина — товарища Сталина вспомнишь… — Он сделал знак остальным. — Бери его, мужики. Вместе с Резником, оперативники забрали принтер, чтобы поэт не мог распечатывать стихи.
Назад Резника привезли в той же машине, но обращались с ним подчёркнуто вежливо. Мозг поэта обрабатывал негласные заказы генерала Хербурычева написать стихотворения о том, как:
1) В Америке наступает лёгкий (не более того) экономический упадок;
2) Арктический шельф целиком отходит России;
3) Генералу Хербурычеву дарят виллу в Испании, и он выигрывает в лотерею два, нет, лучше — десять миллионов долларов.
Пётр Газой тоже что-то попросил, но эти мелочи в затуманенном от алкоголя мозгу Резника не удержались. Да и вообще, думал Илья задето — что я вам, золотая рыбка? Этому дала, этому дала… Хватит с меня и списка Хербурычева.
Удивления от того, что его стихи воплощаются в реальность, Резник практически не испытал. Он же всегда знал, что поэзия это страшная сила, и что он, чёрт побери, гений, последняя надежда культурной части населения Земли.
А ещё ему очень хотелось попробовать себя в прозе. О чём он прямо сказал генералу, но гот попросил с прозой подождать. Пусть сначала напишет то, что ему сказали. В благодарность ему пообещали орден и свободные публикации в любом некоммерческом издательстве.
Придя домой, Илья выпил кофе и сразу же сел выполнять заказ. Вот только то, что просил генерал, не очень-то получалось. На экране нетбука появлялись совсем другие строчки.
Сидя у себя в кабинете перед монитором, Хербурычев думал, что человек с даром воплощать стихи в реальность очень опасен. Написать можно всё, что красиво срифмуется. И вот какой-нибудь Резник опишет — случайно, конечно, как на Землю падает метеорит, как наступает заново ледниковый период или разыграется ядерная война. «А откуда я мог знать? — спросит горе-поэт, уже потом, когда беда случится, если сам останется жив. Я просто пишу то, что у меня в сердце, откуда, чёрт побери, я мог это знать?»
«Пусть только он напишет стихи, которые я попросил, — думал генерал, — а уж потом мы что-нибудь придумаем. Как в старые добрые времена. Он улыбнулся. Как истинный патриот он в своих просьбах Резнику порадел за Отечество, но и себя не забыл. Ему очень хотелось иметь виллу в Испании на берегу лазурного моря и жить там припеваючи на десять миллионов долларов. Хотя, нужно было попросить больше, — подумал Хербурычев с досадой. — Ну ничего, успею».
Он вызвал к себе Газоя.
— Резник говорил, что хочет писать прозу, — поделился генерал с ним, когда тот вошёл. — Представляешь, что тогда начнётся?
— Никак нет, Антон Дмитриевич.
— Поэзия, конечно, штука красивая. Но там всё на образах, на ассоциациях, каждый поймёт, как хочет, или придётся догадываться. А в прозе всё чётко, ясно, с крепкой основой. Если он опишет в рассказе, как по России идёт цунами, то разрушения будут раз в пять масштабнее, чем, если он вскользь опишет слёзы о погибших в стихах.
— Интересная точка зрения, — сказал Газой. Я об этом как-то не думал.
Хербурычева вдруг неприятно осенило: с помощью своего таланта Резник может и избавиться от него самого с его заказами, и от их назойливого внимания, и… от спецслужбы вообще. Просто заставит её исчезнуть. Вот тогда начнётся настоящее «веселье», рядом с которым любое цунами покажется детской игрой.
— Пётр, — спросил он, — как продвигается эксперимент с натаскиванием нашего штатного поэта?
— Вы про Семёна Ужудога, — уточнил Газой, — над которым наши ставят эксперименты магнитным полем?
— Успехи есть?
— Насколько мне известно, он уже смог сдвинуть с места спичку с помощью стихов.
— Всего лишь спичку? — скривился генерал. — М-да, вот что значит талант не от природы, как у Резника, а попытки его развить.
— Думаете, продолжать не стоит?
— Нет-нет. Вполне вероятно, что Ужудый нам очень скоро понадобится. Необходимо найти способ ускорить его обучение.