Для оценки качества выпускаемых самолетов нужна была документальная база, которая напрочь отсутствовала в трудах всех историков, писавших о войне, поскольку практически все документы по истории Великой Отечественной войны были засекречены. Как только какая-то часть документов поступила в научный оборот, появился ряд работ, в которых наконец-то были цифры, а не проценты и лозунги. В 2000 году историк В.И. Алексеенко опубликовал некоторые итоги потерь нашей авиации в 1944 году. В.И. Алексеенко, 1914 года рождения, участник войны, военный летчик-испытатель-инженер, участвовал в испытаниях истребителей ОКБ Микояна и Лавочкина, заподозрить его в фальсификации данных невозможно, тем более что он ссылается на архивные материалы (ЦАМО, ф.35, оп. 11258, д. 460, л. 46–48). Так вот, за 1944 год потери нашей авиации составили:

– от воздействия врага (воздушный бой, зенитная артиллерия) – 906 истребителей, 121 бомбардировщик, 723 штурмовика;

– от аварий и катастроф – 121 истребитель, 299 бомбардировщиков, 733 штурмовика;

– не вернулись с задания – 2630 истребителей, 594 бомбардировщика, 2999 штурмовиков.

Комментировать цифры каждый читатель может по-своему.

По-своему эти цифры прокомментировал товарищ Сталин. Особенно его заинтересовала третья позиция: не вернулся с задания. Оно, как он понимал, могло относиться к самолетам Дальней авиации: отбомбился по Берлину, пошел домой и по пути попал под атаку немецких истребителей, попал под огонь немецких (или своих) зенитных батарей и упал неведомо где. Но таких полетов было, в общем-то, немного. Даже Дальняя авиация в основном работала как фронтовая, то есть на виду у наших наблюдателей. Ну, а что касается штурмовой и истребительной авиации, то ее работа была под постоянным контролем. Что значит, не вернулся с задания истребитель, если от аэродрома до поля боя всего 30–35 км, и полет каждого самолета на виду у своих товарищей, летящих рядом, на виду наземных наблюдателей? Сталин умел сложить два и два…

А между тем комплексный план развития авиастроения, подготовленный А.А. Новиковым и А.И. Шахуриным, оказался очень глубоким документом, который лег в основу деятельности авиапрома на ближайшие десять-пятнадцать лет. А ключевым пунктом в нем был реактивный самолет.

Яковлев был слишком выдающимся инженером и конструктором, чтобы не разобраться в сути проблемы, и он знал, что если он сейчас не включится в реактивную гонку, он отстанет навсегда. А он уже привык быть первым.

Яковлев знал, что через внешнеторговые организации Советский Союз решил вопрос о покупке в Великобритании партии реактивных авиационных двигателей, и решил, что его КБ будет строить самолет под эти двигатели.

А пока…

А пока нужно было решить одну щекотливую проблему, и Александр Сергеевич при встрече сказал Михаилу Васильевичу Хруничеву, что хотел бы оставить пост заместителя министра и отдаться творчеству.

Хруничев долго смотрел на своего зама и сказал, что не он ставил на эту должность Яковлева, а Сталин. Вот Сталин пусть и решает, где работать своему… назначенцу.

Яковлев понял, что Хруничев хотел произнести слово «любимцу», и секундная пауза говорила, что министр сумел найти ему замену.

Яковлев знал, что за его спиной о нем так и говорят, что он ходит у Сталина в любимчиках, и ничего не имел против этого. Сегодня вечером они с министром вызваны в Кремль, вот там Яковлев и скажет о своем желании уйти из министерства. От ответа Сталина будет зависеть многое.

… Ответ мы уже знаем, именно с этого и начали мы повествование о днях и делах авиаконструктора Александра Сергеевича Яковлева. С уходом его из министерства закончился большой и очень важный этап его жизни. Этим мы и закончим ту часть нашего повествования, в которой говорилось о становлении и взлете авиаконструктора Яковлева.

Проникнутые желанием обеспечить дальнейший рост силы и могущества Родины и выполнить указания партии о том, чтобы догнать, но и превзойти в ближайшее время достижения за пределами нашей Родины, рабочие, инженерно-технические работники и служащие КБ и опытного завода приняли на себя соцобязательства на основе образцовой системы организации труда конструкторов и рабочих, мобилизации всех возможностей коллектива, высокой технической кульруры завода выполнить установленный правительством план опытных работ по КБ и производству в августе текущего года.

Из соцобязательств ОКБ А.С. Яковлева на 1946 год

Здесь пора рассказать, как в недрах ОКБ Яковлева вырос и сформировался такой выдающийся авиаконструктор, как Олег Константинович Антонов, об их взаимоотношениях и роли А.С. Яковлева в судьбе конструктора, который принес славу отечественному авиастроению. Мы уже говорили, что в предвоенные годы после закрытия планерного завода в Тушино Яковлев пригласил молодого и весьма перспективного инженера работать в свой коллектив. Впрочем, называть Антонова молодым по отношению к Яковлеву достаточно некорректно, поскольку они были одногодки, но место, которое занимал Яковлев в авиационной иерархии, некоторым образом позволяло ему вести себя с людьми равными по возрасту с позиции старшего. А как вы бы относились к заместителю наркома с возможностью доступа к самому товарищу Сталину?

Олега Антонова Яковлев знал еще по Коктебелю, по планерным слетам, и именно там он отметил этого элегантного спортсмена, его незаурядное дарование – его планеры были всегда в числе призеров.

Похоже, идея безмоторного летания крепко овладела Антоновым, и он в 1931 году возглавлял техническую часть Высшей летно-планерной школы и Центрального бюро планерных конструкций Осоавиахима, занимаясь постройкой планеров. В 1933 году он стал главным конструктором планерного завода в Тушине, но воплотить там свои планы ему не удалось – в 1938 году завод закрыли, поскольку в ходе подготовки к войне не до спортивных парителей.