***

Дисциплинарный батальон – это воинская часть, в которой служат исключительно и строго по Уставу, но, по сути, военная тюрьма. Бойцы одеты в форму образца 1943 года, сама часть по периметру обнесена «колючкой», по углам зоны сторожевые вышки. Единственное, что не переводит находящихся здесь военнослужащих в разряд уголовников, это то, что наказание дисбатом не фиксируется в документах военного, как судимость. В военный билет вносится едва заметная запись: матрос переменного состава в/ч такая-то. Прибыл-убыл.

– Дааа, боксёр, карьерный рост налицо!– сказал командир батальона, разглядывая военный билет, стоящего перед ним по стойке «Смирно» матроса, – Вся армия страны знает про вашу великолепную восьмёрку и её проделки. Особенно флот, от Камчатки до Новой Земли.

Иван стоял, глядя поверх головы командира в зарешеченное окно, отвечая на вопросы короткими фразами: «Так точно!», «Никак нет!»

– Звонили, звонили мне насчёт тебя, – сказал подполковник: – Все у нас здесь по ошибке, так, пописать вылез за забор – а там патруль! Вот незадача! Все у нас здесь одинаковые, никому поблажек нет.

Несмотря на строгость работника пенитенциарной системы флота, Иван был определён на работу в котельную, и там от звонка до звонка кидал уголёк да чистил топки, для разнообразия наводя приборку в помещении кочегарки до блеска, что регулярно проверялось дежурным прапорщиком.

Весь год в напарниках у Ивана был молчаливый грузин Таймураз, бывший главный старшина-акустик с тральщика. Командир боевого поста, молодой лейтенант, имел неосторожность в разговоре со старшиной употребить выражение «ё… твою мать», после чего физиономия юного офицера стремительно рванулась навстречу приборной панели, с треском об неё и затормозив. Может быть, на корабле всё бы и замяли, но лейтенант попал в госпиталь со сломанной челюстью. А там включился отлаженный репрессивный механизм, и от матроса уже ничего не зависело.

Оба кочегара работали молча, изредка перекидываясь короткими фразами по делу. Ни тот, ни другой душу друг другу не открывали, однако к концу срока сделались большими друзьями.

Год пролетел незаметно, может быть, в силу привычки к службе, а может, в силу размеренности жизни: вахта, еда, строевые занятия или чтение Уставов, сон. И так по кругу. Человек ко всему привыкает.

***

День в день по окончанию срока дежурный прапорщик привёз отсидевшего свой срок матроса в Североморский флотский экипаж и передал его с рук на руки командиру.

На память о содержательно проведённом времени Иван снял с шапки на память простую краснофлотскую звёздочку.

Ему выдали ленточку на бескозырку с надписью «Северный флот» и выделили одному двухъярусную койку в самом углу кубрика. Матросы роты обеспечения подходить к нему боялись, но уж если доводилось, то обращались к нему исключительно на «вы». На камбуз он ходил один, проводя остальное время дня в ленинской комнате за чтением книг, рисованием или просмотром телевизора. Домой он не звонил.

Заканчивался октябрь 1983 года.

Здоровенный, слегка побритый мужик 27 лет от роду сидел на койке в углу кубрика и никому не мешал отдавать священный долг Родине. Так же молча к нему подошёл командир роты обеспечения и присел рядом.

– Не возражаешь? – спросил он.

– Да сиди уж, – тихо ответил Иван.

Они сидели и молчали какое-то время.

– Тебя сегодня увольняют, Иван, – как-то буднично произнёс капитан.

– Да? А я уже и не надеялся, привык. Что ж это раньше всех? – без особой радости в голосе спросил матрос.

– Видать, заслужил, как-никак, девять лет без страха и упрёка Родину защищал, – пояснил офицер.

– Прибавь ещё два года в Нахимовском. Будут все одиннадцать. Вот так юность и прошла, – с вздохом резюмировал Иван.

– Повезло тебе, в общем, «питон». Давай подтягивайся через час в канцелярию с вещами, – ротный встал и направился готовить бумаги.

Через час Иван появился на пороге канцелярии с зелёным «сидором», с которым прибыл из дисбата, и перекинутым через руку бушлатом с нашитыми на правый рукав девятью жёлтыми «шпалами», по одной за каждый год службы.

– Да ты шутник! Прямо рекрут флота Его императорского величества, – усмехнулся капитан.

– Имею право, смотри первоисточник, – парировал увольняющийся в запас и кивнул на лежащий на столе потрёпанный военный билет.

– Ну, будь здоров, удачи тебе, – офицер крепко пожал руку матросу. Они были одного года рождения.

– Да, кстати, там, у ворот тебя УАЗик ждёт до вокзала, а то мало ли кому от счастья по дороге рожу начистишь.

– Было бы смешно, если бы не было так грустно. Счастливо оставаться, командир,– Иван надел бескозырку, развернулся и вышел.