Мы сидели, пили коньяк и говорили о том, что произошло с нами за последние годы.

– Может, и с карьерой у меня так попёрло, потому, что судьба решила компенсировать мне все тревожные неудобства военной юности? – как бы спрашивал он у меня.

– Да уж не прибедняйся, ты всё-таки специалист, каких мало. Да и на английском и немецком шпаришь, как на родном, а это как ничто другое способствует карьерному росту у супостатов. Всё одно к одному. Ты, вроде, в детстве мечтал путешествовать под белыми парусами – сильно, видать, хотел, раз всё сбылось, – ответил я и подумал про себя, что меня как-то судьба тоже не обидела, получил то, что хотел, лишь с небольшим перерывом на отдание священного долга Родине.

Вскоре грузовой помощник доложил об окончании погрузки и времени прибытия на борт портовых властей и лоцмана. Иван сказал в трубку несколько фраз на английском, и вскоре на судне началась суета, обычная для подготовки отхода в рейс.

– Знаешь, Кир, когда умирал мой отец, я был в рейсе, и он написал мне последнее письмо. Я его всегда с собой ношу, – и протянул мне сложенный вчетверо лист заламинированной бумаги.

Я развернул лист и прочитал неровные буквы, написанные слабеющей рукой умирающего старика.

«… Сын, ты опять в море, и я, видимо, живым тебя не дождусь. Это моё последнее письмо к тебе. Должен сказать, что был неправ, навязывая тебе свою волю, судьбу не обманешь. Ты стал капитаном и всё-таки офицером, ведь у вас на торговом флоте комсостав тоже называют офицерами. Тебе было тяжело в молодости, но я надеюсь, что удача не обошла тебя стороной, и ты получил от жизни то, что хотел. И я прожил жизнь так, как хотел, и потому ухожу спокойно. Прости меня, сын. Прощай. Твой неисправимо настойчивый отец…».

– Да, офицером флота я не стал, хотя отец так этого хотел. Достойной молодости не получилось, зато зрелость удалась! Я тут в отпуске в Питере был. Смотрю, среди почты повестка в военкомат. Хотел выбросить, но ради интереса решил сходить. Короче, прибыл! Какой-то замшелый военный пенсионер начинает строить меня, как последнего карася! Мол, вы такой-растакой, столько лет капитаном работаете, а воинское звание «матрос» и ВУС какой-то партизанский. Мы вас пошлём на сборы и присвоим звание офицера запаса. Я тихо так ему, ласково, отвечаю: «Я по вашему ведомству был и до отставки останусь матросом по принципиальным соображениям».

Он мне в спину: «Ну, хоть медкомиссию пройдите»! Я ему: «Вас патологоанатом оповестит о моих болячках, но чуть позже». На том и разошлись.

***

Капитан норвежского суперконтейнеровоза Иван Киров проводил меня до трапа. На площадке напротив его офиса я заметил кожаный мешок, набитый песком, и висевший на перекладине самодельного турника. Мешок был сильно потёрт слева, и прошит заплатками справа.

– Ни дня без спорта! Привык, – ответил он на мой вопросительный взгляд.

Мы по-русски обнялись и обменялись крепким рукопожатием, и я вдруг почувствовал, что на его судне, да и, вообще, в жизни всегда будет порядок.

Есть много удивительных мест на Земле, о существовании которых большинство людей даже понятия не имеет. Между тем, и в этих забытых богом местах живут и работают люди, многие из них вполне довольны жизнью и собой, и никуда из этих медвежьих углов уезжать не собираются.

Одним метельным майским днём из тёплого и душного чрева Ил-18 на бетонную полосу аэродрома посёлка Чоккурдах [35] спустилась по трапу группа товарищей, даже отдалённо не напоминающая местное население, несмотря на то, что почти все они были обуты в кирзовые сапоги.

– Из Питера? На Белую Гору? На практику? Идите вооон к тому Ан-2, это за вами прислали! – радостно сообщила прибывшим дежурная по аэропорту, одетая в форменное аэрофлотовское пальто, малиновую вязаную шапку и ярко-зелёные спортивные штаны с лампасами. Несмотря на позёмку, пронизывающий ветер и температуру около –10, её вызывающий наряд дополняли лакированные сапоги-чулки с облезлыми от мороза голенищами и правым сломанным каблуком, при ходьбе выгибающемся назад, что придавало особую пикантность всему наряду девушки.

Ошарашенные радостной простотой приёма практиканты, молча, двинулись через всё поле к одиноко стоящему на краю «кукурузнику».

***

Надо честно сказать, что группа будущих инженеров-судомехаников появилась в этих краях по зову кошелька. Часть народа, выпучив глаза от счастья, рванула на практику на суда загранплавания за сущие гроши, поддавшись на видимую престижность процедуры. Меньшая, но, более прагматичная часть населения решила, что на заграницу они своевременно насмотрятся, а сезонный заработок в Сибири с её постоянным кадровым голодом в рублёвом эквиваленте будет гораздо выше, чем валютно-шмоточная выручка сокурсников.