— Я понимаю вас, — заверила я Дмитрия Ивновича. — А скажите, пожалуйста, в своем завещании вы случайно не упомянули домработницу? А то, может, ей после вашей смерти достанется какой-нибудь солидный кусок.

— Вы намекаете, что это Валерия Евгеньевна наняла снайпера? — спросил антиквар и от души рассмеялся. — Извините, — сказал он, успокоившись, — просто я давно не слышал ничего более нелепого.

— Я проверяю все возможные версии.

— Вы знаете, в какой организации я работал? Думаете я не в состоянии подобрать для работы в своем доме человека?

— Я этого не говорила, — сказала я.

— Я перебрал сотни кандидатур, перед тем как принять решение. Уж поверьте, я проверил Валерию Евгеньевну в сто раз тщательнее, чем спецы проверяют путь следования президента. Одиннадцать лет ее верной и преданной работы доказали, что я не ошибся. Можно подозревать кого угодно, только не ее.

— Я вам верю, однако за эти годы, что она вам служит, что-нибудь могло измениться, — предположила я, — сами же сказали, что прошло одиннадцать лет. Что вы знаете о домашнем окружении Валерии Евгеньевны, о тех, с кем она общается?

— Все ее окружение сводится к единственному сыну. Больше у нее нет живых родственников, — раздраженно сказал Дмитрий Иванович. — Общается она или со мной, или с сыном. А насчет завещания… так вот — я ей ничего не завещал!

— Ладно, не горячитесь — я только хочу уяснить ситуацию, — примирительно сказала я и тут же спросила: — А чем занимается ее сын сейчас?

— Вот же пристала! — хлопнул ладонями по столу Дмитрий Иванович, сделал паузу, а потом проговорил: — Сын на нефтеперерабатывающем заводе работает. Я его лично устроил. Хорошо получает. Женат, двое детей. Дом — полная чаша.

— Вот спасибо, что сказали, — обрадовалась я, — у меня теперь последние подозрения отпали касательно вашей домработницы.

— Отпали у нее, ишь ты! — пробурчал недовольно Дмитрий Иванович.

— Перейдем теперь к вашим родственникам, — предложила я. — Как вы думаете, кто-нибудь из них способен нанять киллера, чтобы завладеть вашими деньгами?

Антиквар от моих слов чуть не подавился пересохшим куличом. Запив кулич чаем, старик излил на меня все, что накипело у него на сердце по поводу родни. Самые мягкие слова, используемые им, были «суки», «подонки», «твари» и «педерасты».

— Все, хватит. До меня начало доходить, — повысила я голос, перекрикивая его гневный монолог. — Скажите, как распределяются среди родственников ваши материальные средства в случае вашей смерти?

— Хе-хе, как распределяются… хе-хе… среди родственников, — мерзко захихикал Дмитрий Иванович, потирая руки, и внезапно заорал с дикой радостью так, что я подпрыгнула. — Вот им! Кукиш с маслом! — Он сунул мне под нос фигу, будто я была одним из его родственников, и пояснил: — Я все свои деньги и имущество завещал городскому краеведческому музею. Не думаете же, что работники музея решили меня устранить, тем более они даже не знают об ожидающем их богатстве.

— А ваши родственники знают о вашем завещании? — спросила я, слегка ошалев от такой вести.

— Нет, конечно. Я никому об этом не говорил. Иначе бы они совсем свихнулись, — улыбаясь, сказал Дмитрий Иванович. — Даже Антон не знает.

— Иными словами, ваши родственники формально имеют мотив для совершения покушения? — подытожила я.

— Еще как имеют, — поддакнул старик.

— Поскольку я слабо разбираюсь в антиквариате, поясните мне, Дмитрий Иванович, насколько сильна среди вас, коллекционеров, конкуренция, — попросила я его. — Мог ли кто-нибудь из ваших коллег нанять снайпера?

— Могли. Они могли, уверяю вас, — согласился Дмитрий Иванович. — Все антиквары как пауки, сидят по своим норам, собирая в сети все, что попадется. А сведи двух вместе — обязательно один другого сожрет.

— И много ли у вас конкурентов в нашем городе? — спросила я.

— Если отбросить мелкоту, то серьезных конкурентов у меня четыре человека. Павел Иванович Салов — мы вместе с ним работали в КГБ, редкий мерзавец и стукач. Его бы я выделил из остальных, как основного подозреваемого. Одно время мы даже находились в приятельских отношениях, но потом повздорили, и теперь он меня ненавидит лютой ненавистью. Второй — Тагир Илюмжинов, тупая скотина. Водит дружбу с бандитами, и, думаю, до добра его это не доведет. Или попадется на контрабанде и сбыте краденого, или его порешат его же дружки. В нашем деле лучше подальше держаться от криминалитета, для Тагира это правило — пустой звук. Еще Георгий Литвин, директор школы искусств. Его я не очень хорошо знаю, однако он несколько раз перебегал мне дорожку.

Ну я ему за это потом немного подгадил. Он очень хотел купить у меня одну вещь для своей коллекции, а я продал ему подделку. Разобрался он не сразу, а когда разобрался — принялся угрожать. Посылал каких-то темных личностей мне под двери. Может, за прошедший год успокоился, смирился. Если же нет, то можно смело включать его в перечень организаторов покушения.

Богдан Игнатьевич Голованов — ему лет под девяносто, без сомнения, совсем выжил из ума. Обвиняет меня, что я у него украл якобы какую-то статуэтку. Допускаю, что старческий маразм мог довести его до преступления.