И Володя Кожемякин повел товарищей к себе на Корсиковскую, 21. Его распирало от счастья. С ним будет жить не только студент Доброхотов, но и сам Артем! А о коммуне он слышал и от своего друга — Сашки Васильева. Значит, о таком не только в книгах пишут?

Федор долго нажимал на кнопку — три длинных условных звонка. Час поздний, но Стоклицкая не должна еще спать.

Щелкнул замок, дверь приоткрылась, и показалось бледное лицо Мины. В руке свеча, сквозняк шевелит язычок пламени.

— Не ждала я тебя сегодня, Артем.

— Есть новости от наших, из-за рубежа?

— Одну посылку получила, да и ту еще не распечатала. Не спит Сережка!

На окнах кабинета тяжелые шторы. Свеча горит слабо, но Стоклицкой все кажется, что свет из ее комнаты виден со двора.

Мина вносит в кабинет таз с водой и протягивает от стены до стены тонкий шпагат. В темном углу человеческий скелет, и гость щелкает его по лбу. Молчит, свидетель!

У окна письменный стол на пузатых ножках, шкафы вдоль стены. На полках медицинские справочники, стеклянные банки и пузырьки. Федор задумчиво щурится. А что, если?.. Тем более что в аптеке работает Алик, брат мужа Стоклицкой. Но согласится ли Мина? Если охранка докопается — ей грозит виселица.

— Начали? — опускается Мина на корточки у таза. На полу толстые альбомы. — Надень, Артем, фартук!

— Пустяки. Одежка у меня затрапезная.

Стоклицкая с треском раздирает альбом и погружает в таз отдельные листы картона с наклеенными литографиями.

Виды Швейцарии. Женевское озеро, Савойские Альпы на заднем плане. Чистенькие, уютные города со свободными гражданами. Женева... Раньше там печаталась ленинская «Искра», а когда меньшевики после Второго съезда завладели ею, Ленин стал издавать новую газету — «Вперед». Третий месяц большевики России получают ее из-за границы.

Отклеивая картинки и расслаивая картон, Федор извлекал из него мокрые газеты на тонкой бумаге. Досадно — гибнут прекрасные литографии! Особенно хороша «Долина Николайталь с курортом Пермат». На переднем плане разлив синих цветов. Крокусы, что ли?

Альпийский луг на фоне заснеженных пиков Юнгфрау или Монблана...

— О чем задумался, Артем? — окликнула его Мина. — Не хочется портить картинки? Мне тоже на первых порах было жалко их. Но ведь надо?

Еще как! Газета «Вперед» — достойный продолжатель старой «Искры». Раскол в партии углубляется, городским комитетом РСДРП в Харькове все еще заправляют трусливые соглашатели. Они вконец развалили здешнее подполье. Чувствуя свою слабость, меньшевики под нажимом рабочих держат в своем комитете Авилова. Он популярен на заводах.

Борис Васильевич Авилов... Отличный агитатор, а вот твердости не хватает. Не верит в классовое чутье рабочего, в его готовность к восстанию. Дескать, их интересует лишь экономическая борьба! И все твердит: «Усиливать раскол в партии, рубить последние концы? Надо искать точки примирения...»

Но в январе и феврале в Харькове забастовало до сорока тысяч рабочих. Сила огромная! И как ни артачился Авилов, Федор сколотил в противовес меньшевистскому комитету группу «Вперед». Так ее назвали в честь новой ленинской газеты.

К ядру «впередовцев» — Артему, студенту Доброхотову, учителю Мерцалову, Авилову (его к этому времени уже выпустили из тюрьмы), Доре Двойрес и Мечниковой — присоединились многие социал-демократы города, больше молодежь.

Но что за каторжный труд — добывать «Вперед» из альбомов! Федор осторожно расправляет мокрую газету, развешивает ее на шпагате, как белье. К утру она подсохнет. Мина разгладит ее страницы утюгом и сложит в аккуратные пачки. Утром газету раздадут по заводам.

— Мина! — обрадованно шепнул Федор. — «Вперед» за пятнадцатое февраля! Со статьей о созыве Третьего съезда.

— Правда? — живо откликнулась Стоклицкая и, став рядом с Федором, стала читать.

Вдруг шорох за спиной заставил Мину вздрогнуть. Кто-то в прихожей... Неужели она не закрыла за Артемом наружную дверь? Ужас сковал Стоклицкую. Но Федор ничего не замечал.

А кто-то уже взялся за ручку двери. Дверь скрипнула, приоткрылась. По спине Стоклицкой побежали мурашки. Закричать, бежать?

Из уст Мины вырвался тихий стон. Федор удивленно взглянул на Стоклицкую и всем корпусом обернулся к двери.

На пороге тер кулачками сонные глаза пятилетний Сержик.

— Ты чего, маленький, бродишь ночью? — улыбнулся Федор.

Надув губы, ребенок капризно протянул:

— Мама лвет мои калтинки, когда я сплю... дядя Алтем, забели у нее эти книзки. Там лазные звелуски — слоны, обезьянки...

Мина кинулась к малышу, прижала к груди свое сокровище.

— Да что ты, дурашка! Наоборот, мы с дядей Артемом чиним книжки. Пойдем в кроватку бай-бай!