– Наплюй! – Герцог сердито расчесал пальцами черные локоны и направился к окну. – Дело вот в чем – мы должны их перехитрить. Опередить. Выставить отсюда. Пока бедный старина Бёрк не поддался чарам леди Морли и мы не попались в нашу же собственную ловушку.

– Прости, старина, но я тебя не совсем понимаю. – Роланд краем глаза заметил что-то голубое, глянул на кровать и увидел тетрадь по математике, нагло развалившуюся на полинявшем желтом покрывале.

Дьявольщина.

– Пари, олух! Пари! – Уоллингфорд повернулся и просверлил его напряженным взглядом черных глаз. – Если леди Морли добьется своего, нам придется признать поражение. Объявление в «Таймс», Пенхэллоу! А если это произойдет… – Его голос угас, словно последствия опубликованного в «Таймс» объявления были слишком ужасны, чтобы облечь их в слова.

– Если это произойдет?.. – подтолкнул его Роланд.

– Да как же! Мы будем посрамлены! Нам придется уехать. Наша жизнь станет жалкой. Осмелюсь заметить, даже более жалкой, чем сейчас.

Роланд пожал плечами.

– Чего же в ней жалкого? Как по мне, то даже очень приятно иметь рядом женское общество, чтобы как-то оживить обстановку.

Лицо Уоллингфорда, уже довольно розовое, сделалось цвета спелого помидора.

– О, тебе, конечно, хорошо! Ты и эта чертова леди Сомертон.

Внезапный порыв ветра дунул в окно, громко стукнул рамой по стене и развернул страницы тетради по математике.

Роланд сделал шаг к кровати.

– Не вздумай, – произнес он с ледяной отчетливостью, – повторить эти слова еще раз.

Уоллингфорд открыл было рот, но тут же захлопнул и потупился.

– Прости, старина. Был не прав. Она… ну… она женщина добродетельная…

– Она самая лучшая женщина на земле. – Роланд подошел к комоду, схватился за край и прислонился к нему. Уоллингфорду пришлось повернуться лицом к нему, спиной к кровати.

– Да, конечно же. – Он наморщил лоб. – С другой стороны, ты человек слабовольный. Держись от нее подальше. Я превыше всего ставлю ее честь и доверяю ей, но твой чертов дергающийся чл…

Роланд выставил перед собой руку.

– Остановись, брат.

– Ну хорошо. – Герцог вздохнул. – Давай скажем так – твоя склонность к обольщению может послужить нашему падению. Нашему публичному падению. Уж не говоря о бедняжке леди Сомертон.

Роланд скрестил на груди руки. То, что сказала в саду Лилибет, до сих пор звучало у него в ушах. Она по-настоящему боялась, что лорд Сомертон ее отыщет. Его мозг, до сих пор занятый письмом сэра Эдварда, очнулся и стал обдумывать сказанное братом.

– А теперь послушай, Уоллингфорд. Ты никому ни слова не скажешь о том, что она здесь, ты меня понял? Этот ее скотина-муж…

– Что ты имеешь в виду? – Уоллингфорд резко повернул к нему голову.

– Только то, что он чертов мерзавец и, насколько я понимаю, она будет счастлива, если он пока не узнает, где она находится.

Герцог прищурился.

– Ты пытаешься мне сказать, что мы укрываем жену-беглянку? Потому что вряд ли…

Роланд подался вперед и заговорил очень настойчивым голосом:

– Да я собаку Сомертону не доверю, Уоллингфорд, и ты тоже! Прояви сострадание хоть раз в своей никчемной жизни.

Уоллингфорд, не ожидавший такого напора, заморгал.

– А ты не предполагаешь…

– Предполагаю что?

– Ну, что они именно поэтому хотят выгнать нас отсюда? Боятся, что Сомертон узнает?

Роланд опустил взгляд вниз.

– Возможно, и так.

– Хмм… – Молчание, а затем: – Ну, я все равно на уступки не пойду. Тут вокруг полно никем не занятых замков, и женщины запросто могут перебраться в любой из них. – Голос его кипел от страсти.

Роланд вздохнул, не отводя глаз от половиц.

– Скажи мне, Уоллингфорд, какого дьявола это так много для тебя значит. Неужели мы не можем просто отменить пари и жить здесь в дружеской обстановке?

– Да ты шутишь. Жить по-дружески с сестрами гарпий? О, что я вижу, Пенхэллоу! Математика?

Роланд резко вскинул голову.

Герцог протянул свою длинную руку к кровати и взял бледно-голубой шифровальный блокнот.

– Что это за математика такая?

Роланд совершил большой, исключительно неграциозный прыжок и выхватил тетрадь по математике из рук брата.