– Да. Ну… в общем, не обращай внимания. И слушай, Пенхэллоу, – добавил герцог, последний раз дружелюбно оглянувшись. – Не хочу тебя расстраивать, но сомневаюсь, что у тебя хватает мозгов для математических задачек. Оставь ты все эти высокоумные размышления Бёрку и мне, а сам занимайся своей поэзией – вот это тебе по плечу.

– Да! Точно! Кстати, я как раз сочиняю один восхитительный сонет. Не хочешь послушать? – предложил Роланд.

Уоллингфорд побледнел.

– Да. Нет. Может быть, после ужина, старина. Я… э-э-э… я тебя найду. – Он быстро выскочил в коридор.

Роланд вскинул руку.

– Отлично! Увидимся! – крикнул он вслед брату.

Уоллингфорд в ответ тоже поднял руку и исчез, спускаясь по лестнице.

Роланд для надежности подождал еще пару секунд, вернулся в комнату и запер дверь. Постоял немного, привалившись к ней спиной и сощурив глаза от яркого дневного света. Шестеренки в мозгу вращались с точностью отлично налаженной ротационной машины. Пальцы сомкнулись на письме, спрятанном в кармане, бумага хрустнула.

Все эти недели, проведенные в Италии, он почти не думал о ситуации в Англии. «Я разберусь, – пообещал сэр Эдвард. – Доберусь до сути. И выкурю смутьяна». Роланд ненавидел эту сторону своей работы: внутреннее соперничество, политические махинации, науськивание одного агентства на другое. Это казалось ему таким бессмысленным, такой напрасной тратой времени и сил. Он предпочитал волнение и вызов полевой работы. И если сэр Эдвард хочет выкурить Иуду из их среды, то милости просим.

Кроме того, с появлением Лилибет отстранение от работы оказалось куда более приятным, чем он мог предполагать.

А. Да. Лилибет. Дорогая девочка. Что бы она сказала насчет информации, прячущейся в его кармане?

Роланд вытащил письмо и развернул. Теперь, когда он расшифровал код, буквы и цифры складывались в безупречный английский текст. Само послание было коротким и четким, как любые сообщения сэра Эдварда, и вызывало вопросов больше, чем давало ответов.

Похоже, появление Лилибет в Италии вовсе не такое уж совпадение.

Обеденный стол, как и весь прочий замок Святой Агаты, был разделен строго пополам. Каждый вечер дамы садились за один конец стола, а джентльмены занимали противоположный. Подобное расположение было просто идеальным для диспутов.

Лилибет, все еще находившаяся в растрепанных чувствах после стычки с Роландом в саду, даже за солью ни к кому не обращалась, но остальные вели себя не так сдержанно. Утром Александру поймали на том, что она принесла почту в мастерскую Бёрка, и герцог не сомневался, что у нее самые низкие намерения.

Абигайль, разумеется, не соглашалась.

– Но это же нелепо. Если ты соблазнишь мистера Бёрка – я имею в виду, успешно, – то пари технически закончится вничью, верно?

Александра подавилась.

– Да, – согласился мистер Бёрк. – Думаю, так и есть.

Абигайль повернулась к Уоллингфорду.

– Вот видите? Так что насчет обольщения вы можете успокоиться, ваша светлость. Ни один разумный человек не станет задумывать такую интригу. Два объявления в «Таймс»! Так не пойдет.

Лицо герцога опасно побагровело.

– Боже мой, Уоллингфорд, – сказала леди Морли. – Вам и вправду следует постараться успокоиться. Боюсь, что вас вот-вот хватит апоплексический удар. Вы проходили медицинскую подготовку, мистер Бёрк?

Мистер Бёрк выбрал себе оливку.

– Сожалею, но только основы. Вряд ли я знаю достаточно, чтобы ослабить ему галстук.

– Счастлив стать источником столь безудержного веселья. Но ты, – Уоллингфорд ткнул пальцем в грудь Бёрка, – и ты, – лорду Роланду, – представления не имеете, что задумали эти женщины. С самой первой минуты нашего появления тут в прошлом месяце они интригуют и всячески нас изводят, чтобы превратить нашу жизнь в ад и выгнать отсюда, оставив замок только самим себе. Не оскорбляйте нас, леди Морли, попыткой отрицать это.

– Я буду счастлива увидеть, как вы уезжаете отсюда, Уоллингфорд, – сказала Александра. – И никогда этого не скрывала.

Лилибет взяла бокал с вином и пригубила. Невыдержанное, противное. Она поставила бокал, желая, чтобы Александра придержала язык. С противоположной стороны стола на нее в упор смотрел Роланд. Она болезненно ощущала тяжесть его взгляда, словно он раздевал ее догола, снимал один предмет одежды за другим.

Уоллингфорд заговорил ледяным тоном:

– Очень хорошо, леди Морли. В таком случае я предлагаю поправку к нашему пари. Поднять ставки.