Паллантид окинул его пристальным взглядом.

– Сегодня ночью никто не входил в шатер и не выходил из него?

– Никто, кроме вашей милости, – ответил рыцарь, и Паллантид не имел оснований сомневаться в его честности.

– Король споткнулся и выронил свой меч, – коротко ответил генерал. – Возвращайтесь на свой пост.

Когда рыцарь повернулся, чтобы уйти, генерал знаком приказал пятерым оруженосцам следовать за ним. Они вошли вслед за ним в шатер, и он тщательно задернул полог. Молодые люди побледнели при виде короля, простертого на ковре, но Паллантид жестом успокоил их.

Генерал вновь склонился над Конаном, и тот опять попытался заговорить. Жилы на висках и на шее вздулись от напряжения, и король сумел приподнять голову. Наконец он обрел голос и заговорил едва слышно и невнятно:

– Тварь… тварь в углу!

Паллантид выпрямился и со страхом огляделся. В свете лампы он увидел бледные лица оруженосцев и бархатные тени, скользящие по стенам шатра. Больше внутри никого не было.

– Здесь никого нет, ваше величество, – сказал он.

– Она была там, в углу, – прошептал король, тряхнув своей львиной гривой в тщетной попытке подняться на ноги. – Человек – по крайней мере, он выглядел как человек, – закутанный в тряпки, словно мумия, в полуистлевшей накидке с капюшоном. Он присел на корточки в тени и был почти неразличим. Поначалу я принял его за тень, но потом увидел его глаза. Они были похожи на черные агаты. Я шагнул к нему, поднимая меч, но промахнулся – как это получилось, одному Крому известно, – и лишь расщепил опорный столб. Он схватил меня за запястье, когда я потерял равновесие, и его пальцы обожгли меня, словно раскаленным железом. Вся моя сила куда-то подевалась, а пол встал на дыбы и ударил меня, как дубиной. А потом он исчез, я упал, и – будь он проклят! – я не могу пошевелиться! Меня парализовало!

Паллантид приподнял голову короля, и по спине у него пробежали мурашки. На запястье Конана остались синяки от чьих-то длинных тонких пальцев. Что же это за рука, если она способна оставлять следы на таком мощном запястье, как у короля? Паллантид вдруг вспомнил тот негромкий смех, который слышал, когда спешил в шатер, и на лбу у него выступил холодный пот. Смеялся отнюдь не Конан.

– Это проделки самого дьявола! – прошептал дрожащий оруженосец. – Говорят, на стороне Тараска сражаются дети тьмы!

– Помолчи! – резко оборвал его Паллантид.

Снаружи рассвет гасил звезды. С вершин налетел пронизывающий ветер, принесший с собой рев тысяч труб. При этих звуках по телу короля пробежала дрожь. Жилы у него на висках вновь вздулись, когда он напрягся, пытаясь разорвать невидимые путы, сковывающие его.

– Наденьте на меня доспехи и привяжите меня к седлу, – прошептал он. – Я еще успею возглавить атаку кавалерии!

Паллантид покачал головой, и оруженосец дернул его за рукав.

– Милорд, если армия узнает, что король поражен неизвестным недугом, мы пропали! Только он мог привести нас к победе сегодня.

– Помогите мне уложить его на возвышение, – ответил генерал.

Они повиновались и совместными усилиями уложили гиганта на меха, накрыв его шелковой накидкой. Паллантид повернулся к пятерым оруженосцам и долго всматривался в их бледные лица, прежде чем заговорить.

– Никто и никогда не должен узнать о том, что произошло в этом шатре, – проговорил он наконец. – От этого зависит будущее Аквилонии. Пусть кто-нибудь из вас приведет мне Валанна. Он – капитан пеллийских копейщиков.

Оруженосец, которого он выбрал, поклонился и выскочил из шатра, а Паллантид повернулся, глядя на поверженного короля. Снаружи ревели горны и рога, гремели барабаны, и громовой рев тысяч глоток взлетал к рассветному небу. Вскоре оруженосец вернулся с тем офицером, которого пожелал видеть Паллантид, – высоким мужчиной, крепким и широкоплечим, сложением очень похожим на короля. Как и у Конана, у него были густые черные волосы. Но глаза у него были серыми, и чертами лица он ничуть не походил на короля.

– Его величество поразила неизвестная напасть, – коротко обронил Паллантид. – Тебе оказана большая честь; ты наденешь его доспехи и поедешь во главе армии. Никто не должен знать о подмене.

– Это честь, за которую любой воин с готовностью отдаст жизнь, – запинаясь, проговорил капитан, ошеломленный подобным предложением. – Клянусь Митрой, я сделаю все, чтобы оправдать доверие!

И, пока король глядел на них горящими глазами, в которых отражались горькая ярость и унижение, оруженосцы сняли с Валанна кольчугу, шлем с забралом и наголенники, после чего помогли ему надеть кирасу Конана из вороненой стали, шлем-салад [17] с забралом и прикрепили к нему на гребень темный плюмаж в виде расправившего крылья дракона. Оруженосцы накинули ему на плечи шелковую накидку с золотым львом на груди и перепоясали его широким ремнем с золотой пряжкой, на котором висел тяжелый меч в шитых золотом ножнах, с рукоятью, украшенной драгоценными камнями. Пока они облачали капитана, снаружи трубили горны, звенело оружие и раздавался многоголосый рев тысяч глоток – это отряды занимали свои места у реки.

Закончив переодевание, Валанн в полном вооружении преклонил колено перед фигурой на возвышении, опустив голову в шлеме с плюмажем.

– Ваше величество, клянусь Митрой, что не посрамлю доспехов, в которых пойду сегодня в бой!

– Принеси мне голову Тараска, и я сделаю тебя бароном!

В чрезвычайных обстоятельствах налет цивилизации слетел с Конана, словно шелуха. Глаза его вспыхнули бешеным огнем, и он заскрипел зубами от свирепой ярости и жажды крови, как истинный варвар с киммерийских гор.