Михаил помедлил, затем посмотрел на титул книги и хрипло сказал:

— «Айвенго», Вальтера Скотта, — и откашлялся, почувствовав хрипоту своего голоса.

— С собой привез?

— Нет… Надька дала…

— Шеховцова? — удивился Виктор.

Михаил молча кивнул, но тут же неохотно сказал:

— У нее там целый мешок, она привезла с собой.

И перевернул прочитанную страницу.

«Молодчина Надя», — мельком отметил Виктор. А сам присматривался к лежащему Череднику, решая, в каком тоне говорить с ним.

— Вот что, Михаил, хотя лежачих и не бьют, но с лежачими и не разговаривают, так что ты присядь, — и тверже повторил: — Присядь!

Подчеркнуто неохотно подымался Чередник. В косом взгляде его мгновенно сверкнули гневные огоньки. Виктору сразу стало ясно, что разговор будет тяжелый.

— Как понимать твое вчерашнее поведение? Всем было объявлено, что водку брать нельзя. Никто не взял, а ты? Что это, пренебреженье к моей просьбе? Или ты уже так пристрастился к пьянке, что удержаться трудно? И потом, чем объяснить твое дикое отношение к Кириллу Козликову? Ответь, пожалуйста.

Чередник молчал, отводя взгляд в сторону, а на щеке его, обращенной к Виктору, медленно двигался желвак.

— Что ж, понятно, — презрительно сузил глаза Виктор. — Кроме всего прочего, ты еще и трус, оказывается.

Словно кнутом ожгли Чередника, с такой резкой силой дернулся он к Виктору, бешено сверкнув глазами. Но презрительный и одновременно властный взгляд Виктора остановил его, он медленно сник, и опустив голову, процедил:

— Вы… словами не очень разбрасывайтесь…

— А что, разве это несправедливые слова? — усмехнулся Виктор, и помолчав, добавил: — На мой взгляд — нашкодил, так сумей честно и ответ держать. Или к тебе нужен особый подход? Ошибаешься, Чередник, особого подхода к тебе не будет, — а сам подумал: «Конечно, особый подход здесь как раз и нужен». — Рано или поздно ты поймешь это все, Чередник, да жаль — жизнь можешь всю беспутно потратить, прежде чем дойдешь до мысли, что нянчиться с тобой особенно-то никто не будет. И без тебя у всех забот хватает.

— А я и не прошу, — сердито повел плечами Чередник. — Ну выпил я, пошумел, так разве я преступление перед государством совершил? Люди не то делают, да все с рук сходит.

— Ты любишь фантазировать? — неожиданно спросил Лобунько.

Михаил удивленно вскинул глаза:

— Что?

— Фантазировать любишь? Так вот, представь себе, что в один прекрасный вечер хотя бы половина граждан мужского пола в нашем государстве напилась пьяной. Второй половине, конечно, тоже покоя не было бы. Куда там… Шум, крики, драки, поножовщина. Как бы это тебе понравилось, а?

— Ну, так не может быть, — чуть улыбнулся Чередник. — Выдумать все можно.

— Почему не может? Вполне даже может, — Виктор остро глянул на Чередника. — Ты можешь пить, а другим нельзя? Или у тебя причины есть?

— Ну, все это… так… слова — улыбка сползла с лица Чередника. — Все это я знаю. Не на ворованные пью, а на свои.

— Дойдет и до воровства, если не на что будет выпить, — сказал Виктор и почувствовал, что разговор идет не в ту сторону. Чувствовал, а не находил, что сказать Череднику убедительное и такое очевидное, чтобы он сразу осознал свою неправоту. С раздраженьем вспомнились слова из популярных медицинских лекций о вреде алкоголя, на ум приходили целые фразы об отвратительном облике пьяниц и хулиганов, но от этого досада лишь усилилась. «Не то все, не то… — хмурился Виктор. — К чему вся эта трескучая болтовня. Прав он, Чередник, что и без меня все это знает. Значит, главное не в этих словах. Но в чем же? В чем?

— Что же, Михаил, я ведь, собственно, не за этим пришел, — и мгновенно поймал настороженность в глазах Чередника. — Смотрел сейчас, как в волейбол играют ребята, и мысль одна появилась. Не создать ли нам сборную строительства, а? Игроки, я думаю, найдутся. Как ты на это смотришь?

Чередник отвернулся и глухо сказал, снова раскрывая книгу:

— Найдутся, конечно. Но я играть не буду. А почему — не спрашивайте. Я ведь все понимаю — и ваши задачи и обязанности как воспитателя. И кино о Макаренко видел, и книги читал. Да только без обиды вам скажу: не стоит вам около меня ходить, сам о себе думать буду.

Ответ поразил Виктора, он ощутил, как жарко ударила в лицо кровь.

А Михаил обернулся, посмотрел ему прямо в глаза и тихо сказал:

— А то, что я ударил Козликова, моя ошибка. Вы меня — ваша ошибка, — и невесело усмехнулся: — Минус на минус в алгебре плюс бывает. А в жизни две ошибки. За свою я отвечу.

Виктор мысленно добавил: «А за мою — я».

Оба замолчали. Виктор решил, что самое лучшее сейчас — уйти, но как закончить разговор?

— Что же… Михаил… Может, в волейбол играть пойдем? — незнакомым прерывающимся голосом сказал он.