«Сложно снова надевать форму и оставлять свою гражданскую жизнь. Кроме того, это всегда вредит карьере. Это всем тяжело, и студентам, и когда уже работаешь. Нелегко расставаться с семьей. Приходится все бросать и возвращаться в армию. А если в это время заболеет дочь или сын? Жене приходится со всем справляться одной, а я в это время в армии. Конечно, это непросто».

Кроме того, профессиональные военные не очень-то жалуют резервистов.

«Как будто мало того, что приходится каждый год возвращаться в армию. Исполняешь свой долг, а никто этого не ценит. В армии к тебе относятся как к человеку второго сорта. Дело в том, что резервисты привыкли к гражданской жизни. Это взрослые люди, с определенным опытом. У всех нас есть профессии, в своей работе на гражданке мы используем свои знания, образование, опыт, какую-то логику. С возрастом вообще начинаешь чаще спрашивать «почему?». В 18 лет такие вопросы не задаешь, но, когда становишься старше, тебя интересует, почему ты обязан делать то-то или то-то. У некоторых военнослужащих запаса есть свои фирмы, они занимают серьезные должности и вовсе не собираются принимать все как само собой разумеющееся. Это, конечно, осложняет отношения на службе».

Тайлер говорит как раз о проблеме самоопределения, с которой приходится сталкиваться резервистам. В отличие от профессиональных военнослужащих, им приходится жить как бы сразу в двух мирах: гражданском и военном. А что если помощь потребуется одновременно и его семье, и его сослуживцам? Долг перед кем важнее?

В 2006 году был объявлен приказ № 8, и Тайлеру снова пришлось отправиться на войну — противостоять боевикам «Хезболлы» в Ливане. Лиор рассказал мне, как обычно происходит возвращение резервиста на активную службу. Чаще всего еще до объявления приказа в СМИ появляется информация о каком-то событии, угрожающем национальной безопасности. По словам Тайлера, это самый неприятный момент для каждого резервиста: начинаешь следить за новостями и гадать, призовут ли тебя на этот раз. И если призовут, где и когда придется отправиться в бой. Потом объявляют приказ — обычно повестка приходит в форме телефонного звонка. Резервист должен немедленно превратиться из мирного жителя в солдата, оставить семью и отправиться исполнять свой долг. А потом военные получают приказ с конкретными задачами. Для Тайлера это означает, что он должен перестать думать о чем-либо, кроме жизни и здоровья своих солдат.

«Моя форма всегда собрана. Все, что мне нужно, лежит в сумке в сарае. Я всегда готов. В кошельке ношу фотографии детей. Никакой особой церемонии прощания у нас нет. Я ведь каждый год возвращаюсь в армию. Обнимаемся, целуемся, и все. Конечно, во время войны все по-другому. Это нечасто происходит, но если меня отправляют на военные действия, все совсем не так. Жена плачет. Дети нервничают. Они начинают спрашивать: «А куда тебя отправляют? Ты сможешь оттуда позвонить? А когда вернешься?» Провожают меня на улицу. Такие прощания всегда тяжело даются. В прошлый раз, в 2006-м, мне было особенно тяжело. Я же уже не молод. С возрастом приходит ответственность, и в первую очередь перед семьей».

Тайлер понимает, чем ему приходится рисковать, отправляясь на войну. Ему непросто об этом говорить.

«В 35 лет мне было гораздо страшнее оказаться на активной службе, чем когда я был моложе. Сейчас многое воспринимается по-другому. В молодости не испытываешь такого сильного страха. Тогда мы хотели сражаться. Да, нам бывало не по себе, но мы почти всегда могли забыть о страхе. С возрастом понимаешь, что можешь потерять. Появляется семья, дети, а с ними и страх становится сильнее. В молодости мне удавалось не думать обо всем этом, не переживать. Это все пришло только с возрастом. Сейчас я бы просто умер от ужаса, если бы мне пришлось делать то, что я делал в 18 лет».

Тайлер, «тихий солдат», никогда не рассказывает семье о своей военной службе, о своих воспоминаниях и эмоциях. Он военный с большим опытом, честно исполняющий свой долг. Но он стремится провести как можно более четкую границу между этими двумя мирами.

«Я не рассказываю жене и детям о том, что мне довелось пережить во время службы. Жена узнает кое-что о моей военной жизни — в основном от сослуживцев во время наших встреч. Мне кажется, им необязательно это знать. Моя служба в армии никакого отношения к нашей семье не имеет», — спокойно объясняет он.

«Конечно, это часть моей жизни. Но я не из тех, кто рассказывает обо всем. Не знаю почему, но мне проще об этом молчать. Некоторые начинают вспоминать все подробности, анализировать пережитое. Я такой потребности не испытываю — ни с коллегами по работе, ни с сыном. Если он задает какие-то вопросы, я ему отвечаю. Но самому мне не хочется ему рассказывать о своей службе. Не думаю, что это как-то поможет сформировать его характер. У него появится свой опыт. Да, в кругу сослуживцев мы о войне говорим. Дело не в том, что я что-то скрываю от своей семьи или чего-то недоговариваю, когда я с ними. Просто во время службы между солдатами устанавливаются очень близкие отношения. Поэтому многое остается между нами. Многое из того, что пришлось пережить на войне, можно обсуждать только с тем, кто был там с тобой».

«Например, если мне сейчас придется рассказывать вам что-то из событий в Южном Ливане, на историю, которая бы заняла у меня не больше минуты, уйдет несколько часов. Мне придется объяснять, что и почему произошло, каковы отношения между солдатами в подразделении. А для любого моего сослуживца это все и так очевидно», — Тайлер начинает говорить более оживленно. Одно только упоминание о товарищах заставляет его сердце биться быстрее.

«Это естественно. Конечно, легче обсуждать это с тем, кто пережил все это вместе со мной и кто знает все факты. Если кто-то со стороны услышит наш разговор, ему вообще многое будет непонятно».

«На войне мне много с чем пришлось столкнуться. Несмотря на то что эти воспоминания всегда со мной, они не травмируют меня. Я же говорил раньше: я сын человека, пережившего холокост и ставшего свидетелем гибели своих родителей и двух братьев. Поэтому, наверное, мне лучше, чем другим, удается подавлять травмирующие воспоминания. В моей жизни не было ничего такого, с чем бы я не мог справиться и жить дальше. Я всегда смотрю вперед. Прошлое меня интересует меньше, чем будущее. Я не живу воспоминаниями, ни хорошими, ни плохими. Я живу будущим, а не прошлым».