Шрифт:
По принципиальным соображениям художник никогда никому не отказывал. И в самое последнее время, перед самой войной было много студентов с искусствоведческого факультета.
Их привлекала идейная сторона борьбы художественных течений и сама личность мастера, окруженного славой отверженности. Они тоже учились живописи, и учились упорно.
Искусствоведы были довольно дружной и многочисленной группой, объединявшейся вокруг литературно-художественного кружка, собиравшегося на дому у молодой девушки Вероники, также ученицы школы.
Всех учеников Филонова, которых я знал лично, я знал по ее кружку.
Война, блокада, годы унесли почти всех, даже филоновцев моего поколения — последних лет школы, — почти никого нет. Немногие из оставшихся создали себе имена в областях, далеких от живописи и искусствознания, — историки и литературоведы. Но все остались филоновцами.
В области своих новых исканий они принесли то, что давала школа Филонова, долголетнее общение с мастером, — стремление дойти до сути, вдумчивый анализ своего творчества.
Мы помним эти тревожные, предвоенные годы.
Редко, два или три раза в году Павел Николаевич делал просмотры созданного им. Он доставал большие папки и бережно вынимал из папиросной бумаги свои работы. Молча, медленно он показывал нам одну за другой. Мы молчали, не спрашивая ни о чем. Павел Николаевич никогда ничего не говорил о темах своих картин. Все вопросы отклонялись учтиво, но сухо. Может быть, давно, в годы расцвета школы, в двадцатые годы — было иначе, но показы, на которых присутствовали люди моего поколения, проходили молча.
Уже предчувствовался сорок первый год.
Когда-то эти просмотры славились. Профессор-искусствовед Пунин приводил к Филонову своих студентов из Академии художеств. Еще и сейчас, среди старых работников Эрмитажа, можно найти людей, помнивших эти встречи [802] .
Но в мое время картины видели только его ученики, только свои.
Все ли сохранилось в блокаду от этих папок?
Не знаю.
Просмотр продолжался целый вечер. Приходили все. Занятий в эти вечера не было. И только в эти редкие вечера сидел Павел Николаевич у своего стола. Казалось, [19]19-й год грезил в этой комнате-музее о своем высоком несбывшемся. И прекрасный город за окнами помнил о безлюдье двадцатого года и готов был к испытаниям тяжелейшим.
802
Покойные А. Н. Изергина и Н. Н. Лифшиц. — Прим. автора.
Изергина Антонина Николаевна(1906–1969), искусствовед. Сотрудник ГЭ (с 1929). Знаток немецкого искусства XVII–XIX вв. Лифшиц Нина Николаевна,искусствовед. Сотрудник ГЭ.
Перед нами, молчавшими, проходила симфония красок, где темы переплетались, пропадали и вновь возникали из неведомых глубин.
Композиции задумывались как циклы и часто имели общее название.
Каждая картина, ювелирно сделанная, казалась маленькой драгоценностью. Многие из них писались годы и годы. Они переписывались слой за слоем, пока шифр бытия, загадочного и опасного, не находил представимого своего образа. Гималаи труда требовались для создания любой акварели.
Мы расходились, взволнованные.
Белой ночью я провожал Веронику [803] до дверей ее дома на Кировском.
Однажды она пригласила меня к себе на литературный вечер. У Вероники, или Вероники, как мы ее называли, собирался небольшой, но тесный кружок. Обсуждали новинки литературы, входивших в моду Хемингуэя, Дос Пассоса [804] , читали «Столбцы» Заболоцкого [805] , только что становившегося известным, а теперь покойного.
803
Бостанжогло Вероника Герасимовна(1914–1987), живописец, график. По материнской линии происходила из рода князей Гагариных. Отец (по сцене Догмаров) был артистом Оперного театра С. И. Зимина. В дневниках Филонова есть запись от 22 сентября 1933 года: «Вечером <…> пришел пианист, работающий с известной пианисткой Юдиной. Одновременно с ними пришла Вероника — 17–18-летняя девушка. Обе ноги Вероники отрезаны выше колена под колесами трамвая, ходит она на протезах, с палкою. Она привела с собой товарища— оба исключены из педтехникума». См.: Филонов П. Н.Дневники. С. 222. В комментарии приводятся сведения о том, что несчастный случай произошел, когда Веронике было одиннадцать лет. С 1963 жила в Москве. См.: Там же. С. 546.
804
Произведения Дж. Дос Пассоса впервые были опубликованы на русском языке в середине 1920-х годов, но наибольшую популярность его творчество приобрело в начале 1930-х. На русском языке вышли в свет романы «42-я параллель» (1931), «1919» (1933). Романам американского писателя были посвящены многочисленные критические статьи, трактовавшие их как яркую социально-политическую литературу. Неудовольствие вызывали лишь формальные новации, увлечение фрейдизмом. В 1936 году вышел роман Дос Пассоса «Большие деньги», где образы «рядовых коммунистов» не отвечали творимому в СССР мифу. Имя писателя было надолго вычеркнуто из художественной жизни страны.
805
Первая книга стихов Н. А. Заболоцкого «Столбцы» вышла в свет в Ленинграде в начале 1929 года и сразу привлекла к себе внимание читателей. Критики обрушились на молодого поэта, обвиняя его в политической слепоте, мистицизме и причастности к буржуазному лагерю. В 1938 году Заболоцкий был арестован. Это позволяет предположить, что эпизод с литературным кружком Вероники на самом деле происходил в начале 1930-х, до знакомства О. В. Покровского с П. Н. Филоновым.
Я впервые услышал Марину Цветаеву, Анненского. Звучали полузабытые строки полузабытых поэтов эпохи символизма.
Вероника, юная насмешница, оживляла наши беседы своими шутками.
У нее был злой язычок, и ее насмешки ранили больно.
Она часто читала стихи.
Чужие, свои.
Я помню светло-лиловое платье, золотистые кудри. Молодой взволнованный голос:
«И в неведомой этой отчизне Я понять ничего не могу. Только призраки молят о жизни, Только розы цветут на снегу».Я полюбил эти вечера, первые литературные вечера в моей жизни. Было интересно в этом кружке начинающих живописцев, молодых поэтов. Мы часто собирались, мы дружили.
Тем ужасней было известие — нашей подруге разбило ноги. Выходя из трамвая, она поскользнулась, попала ногами под колеса. Истекающую кровью девушку едва успели довезти до больницы, обе ноги были ампутированы до бедер. Потянулись долгие месяцы страданий и безнадежности. Все думали, что Вероника обречена. Единственный, кто посещал ее в больнице, был ученик Филонова Вадим [806] . Я не буду называть его фамилию, она известна. Сейчас он видный московский литературный критик. Мы почти ничего не знали о ней. [Гордая девушка не хотела, чтобы ее видели больной и страдающей] [807] . Прошло более года. Для нас он был наполнен упорным трудом. Неожиданно, быть может, для меня неожиданно, на пороге мастерской появилась Вероника, опирающаяся на руку Вадима [808] .
806
Назаренко Вадим Афанасьевич(род. 1914), живописец, художник, оформитель, литературовед, ученик Филонова.
807
Авторская приписка карандашом на обороте с. 101.
808
В опубликованном варианте воспоминаний О. В. Покровского: «Вероника пришла к Филонову на протезах, пришла, опираясь на костыли… Драма Вероники тяжело отразилась и на всех нас. Павел Николаевич стал еще сдержанней и суровей. <…> Она выжила, она преодолела апатию и меланхолию, у нее появилось желание стать художником.
Сейчас, через столько промчавшихся десятилетий, я думаю, что Веронику спасло творческое начало, которое умел пробуждать Филонов в каждом…
Как ни к кому, бережно и внимательно относился он к девушке. Она имела возможность приходить к нему не только по пятницам на общие занятия, но в любое другое время. Вопреки всему Филонов будил в ней художника, будил личность. Вероника поверила в себя. Преодолев свое несчастье, стала много работать в области графики». См.: Покровский О. В.Высшая мера жизни. С. 507–508.