Все трое быстро залопотали о чем-то вероятно важном, изрядно жестикулируя, словно руки им облегчали общение друг с другом.

– - Вы сегодня припозднились, - заметила Ширин, закрывая ворота.

– Улов на удивление был богатый, - ответил Мустафа.
– Мелочь раскупили сразу тут же на берегу, не отходя далеко от лодки, а с крупной рыбой мороки было вдосталь.

– Да, - протяжно подтвердила старуха.
– Если бы не индийские купцы, оказавшиеся на корабельном причале, пришлось бы волочить ее всю на базар и там продавать уже по кускам и за бесценок. Но все вышло на удивление складно. Благодарю тебя, Всемогущий. Я всегда говорю, есть Аллах на свете. Он все видит. Всемилостивый щедр к тем, кто его почитает, - она подняла руки к небу и сделала жест, словно умылась. Потом взяла внука и, что-то лопоча ему, присела возле еще теплой печи.

Мустафа завел тачку под навес и начал перекладывать оставшуюся крупную рыбину на небольшой плоский камень, на котором разделывали добычу. Ширин тут же принялась ее потрошить и пересыпать солью. Управившись, она уложила филе в широкую, низкую чашку под каменный гнет.

Карма сняла висевший на стене медный кувшинчик и, выйдя из хижины, направилась к воде.

– А, наша утопленница ожила!
– воскликнула старуха.
– Чего это она собралась делать? Зачем ей кувшин?

А та тем временем зачерпнула немного воды и, подойдя к Ширин, намеревалась полить ей на руки.

– Нет, - замахала рукой молодая хозяйка и указала на медный тазик с водой, стоявший возле камня, на котором она только что разделывала рыбу.
– Вот. Сначала я руки мою здесь. Пойдем, Кармэ.

– - Ее зовут Кармэ?
– спросил Мустафа.
– Она понимает наш язык?

– - Нет, мой господин, - ответила Ширин.

– - Ширин, сколько раз я говорил тебе, чтобы ты не называла меня так, - возмутился хозяин.

– - Но твоя матушка...
– начала было оправдываться она.

– - Моя мать тоже женщина и обязана слушаться меня!
– сказал он, и глядя в упор на мать добавил: - В доме я хозяин!

Та фыркнула и, оставив внука на циновке, удалилась в дом.

– - Да, мой го..., мой дорогой, - исправилась жена.

– - Раз она выжила, пусть будет тебе помощница, - глядя на Карму, сказал Мустафа.
– За воротами ей делать нечего. Пусть дома сидит. Но, а если надумаешь ее взять с собой на базар или на берег за дровами, укутай получше, чтобы ни соседи, ни другие какие зеваки не разглядели в ней чужестранку. Она теперь моя, раз мы ее вернули с того света.

– - Все сделаю, как велишь.

– - Кармэ, - обратился он к девушке, - поди сюда.

Ширин подвела ее к мужу.

– Мустафа, - он указал на себя.
– Кувшин, - далее показал на кувшин.
– Вода, - наклонив сосуд, молодой мужчина выплеснул немного воды.
– Вода.

– - Во-да, - повторила Карма.
– Ку-вшин. Му-ста-фа.

Муж с женой переглянулись и одобрительно качнули головами. Ширин пошла в дом, чтобы на улице накрыть к обеду топчан, а Мустафа внимательно посмотрел на путешественницу, которая также смотрела на него ничуть не смущаясь.

"До чего же она истощала. Страшно глядеть", - подумал он.

4

Карму часто оставляли дома одну с маленьким Мусой. Поначалу он плакал, потом попривык и уже безо всяких трудностей оставался с нянькой и на целый день. Та не столько смотрела за ним, сколько играла, пытаясь научить его ходить, лепить из мягкой глины шарики и человечков, но он все рушил, размахивал пухлыми ручонками и довольный смеялся, демонстрируя свои четыре зуба.

Малыш был само очарование. Он не капризничал, ел хорошо и спокойно засыпал на руках у Кармы. Во время его ангельского сна она смотрела на мальчика и думала, что у них с Берджу тоже мог бы быть вот такой Муса, кучерявый с карими глазками. Пока вернувшаяся к жизни путешественница смотрела за хозяйским сыном, его родители в море недалеко от берега ловили рыбу.

– Уж больно нянчишься ты с Кармэ, - стоя в качающейся лодке, возмущалась мать, обращаясь к сыну, тянущему сети.
– Чем она занимается? Только глядит за мальчишкой! А по хозяйству от нее никакого проку.

– Чего это вы, мать, разговорились? Надо будет, все станет делать. Не причитайте под руку, молчите давайте.

– Я то молчу. Мне положено молчать. Но вот чего ты молчишь, словно рыба? Пусть стирает, в доме прибирает. Пусть еду готовит, пока мы в море. Она чай не гостья, а служанка. Где-то ты- господин, а с ней - будто овца. Покажи ей, кто хозяин в доме.

– Вы вовсе не помогаете мне. Тяните сеть и помалкивайте. Без вашего указа знаю, как сладить со своими женщинами.

– Уже и в жены ее метишь? Узнают люди - засмеют.

– Уймись мать. Довольно. Только и знаете, что целыми днями изводите меня своей болтовней. Боле не пойдете с нами в море.

– Испугал! Хм! Да будет хоть кому еду сготовить для вас.

– А то ли мы голодом сидим?

Ширин молча вынимала из сети запутавшуюся рыбу и откидывала в корзину, не встревая в перепалку между мужем и свекровью. Последнее время старуха оставила ее в покое и переключилась на Кармэ. А до появления служанки в доме все ей, несчастной, доставалось. И за то, что из бедной семьи, и за то, что калым лишь посудой да небольшим ковром взяли. И не было этой старой дела до того, что мать с отцом отдали с Ширин все, чем сами обжились. А старуха все бесновалась. Малость приутихла лишь после рождения внука. Потому Ширин было жалко чужестранку: на себе все испытала.