Шрифт:
– Ну что ж, - она тяжело вздохнула и задумчиво глянула через окно в темноту ночи.
– Я расскажу тебе, раджа, печальную историю, которая подобна высохшей слезе на дряхлом лице времени... Но пусть благородный господин даст слово, что все мною рассказанное останется тайной для других.
– Хорошо, я выполню твою просьбу.
– Раджа спрашивал мое настоящее имя?
– Карма внимательно посмотрела в глаза Нури.
– Катерина - мое настоящее имя. Я - дочь славянского князя Василия, добровольно бежавшая из отчего дома прямо из-под венца...
Девушка замолчала, продолжая вглядываться в черты незнакомого мужчины. Тот, не моргая, смотрел в голубые "топазы" северянки, пытаясь проникнуть в самую ее сущность. Лунный свет залил своим сиянием всю комнату.
– Раджа так похож на Берджу...
– Берджу? Кто это?
– Берджу-у...
– с глубокой печалью произнесла Карма и, вздохнув, смахнула рукой слезу.
Память стала крутить часы времени назад, и девушка начала свой грустный рассказ.
II часть
Сопротивляясь судьбе
...Цветок прекрасен, горд:
Ему чужда реальность.
Но наступает миг -
Он гибнет, осыпаясь.
1
Катерине тогда было пять лет. Девочка сидела в своей светлице и примеряла новый сарафан.
– Цыгане! Цыгане!
– раздалось во дворе.
Катя бросила сарафан и помчалась вниз по ступенькам терема. Она так неслась, что наступила на подол и растянулась на дощатом полу. Заплакав, девочка посмотрела на разбитые локоть и коленки.
– Очень больно?
– сочувствуя, спросил крепостной мальчик - индус.
– Тебе- то что?!
– Просто ты плачешь...
– Угу, тебе бы так... Поглядела бы я, как бы ты ревел. Вот, видишь, сколько крови.
– Когда глядишь, еще пуще болит... Ну, не плачь.
– Легко говорить - не плачь, когда у другого беда...
– сокрушалась Катя.
– Ты цыган?
– Нет. Мы - певцы при дворе князя Василия.
– Что-то я не помню, чтобы видела тебя средь наших скоморохов, - шмыгала носом девчушка.
– Пойдем со мной, моя матушка поможет тебе, -и мальчик повел хромающую страдалицу к своей матери.
Парамашвари покачала головой, глядя на раны, и на своем языке попросила сына принести отвар из лекарственных трав.
– А почему вы говорите не по-нашему?
– удивилась Катя.
– Потому, детка, что мы из другой страны, очень-очень далекой. Там свой язык, свои обычаи и нравы, дитя мое.
– А как же я смогу понять, о чем вы говорите?
– спросила девочка, глядя, как женщина перевязывала ее коленки.
– Я научу тебя, - улыбнулся мальчик.
– Как чудесно!
– глаза у девчушки загорелись, как огоньки.
– У нас будет свой говор, и его никто не будет понимать.
Парамашвари улыбнулась, пожурив по голове новую знакомую сына.
– Ну, вот и все. До завтрего утра заживет, - сказала она.
– Спасибо, тетушка... Не знаю, как тебя зовут...
– Парама, дитя мое, - ответила та.
– Какое странное имя. А как зовут тебя?
– обратилась она к мальчику.
– Берджу. А тебя?
– Катерина, - с достоинством ответила девочка.
– Пойдем, поглядим на цыган?
– Пойдем, - согласился Берджу. И дети побежали на городскую площадь, где бродячие артисты давали представление.
Мать улыбнулась, глядя им вслед, и задумалась. Парамашвари была крепостной танцовщицей, еще в юности попавшей за долги отца в рабство к богатому купцу. В рабстве родила от хозяина троих детей, которые один за другим поумирали. Натешившись молодой женщиной, купец, будучи с товаром в русских землях, продал ее князю Василию. А спустя четыре месяца танцовщица разродилась сыном, назвав мальчика Берджу. Однако Василий настоял на крещении младенца. Но, несмотря на то, что ребенка нарекли Никодимом, это имя люди постепенно забыли, потому как мать все время звала сына только по-своему. Впоследствии и остальные стали его так прозывать.
При дворе Василия было много крепостных артистов, которыми тот гордился и относился к ним благосклонно, разместив в отдельных от прислуги покоях нижней половины терема...
Катя быстро сдружилась с Берджу, и ее почти всегда можно было видеть в его компании или среди скоморохов. Постепенно она осваивала чужой язык и причудливые танцы. Парама полюбила эту добрую и ласковую девочку, которая с нежностью называла ее тетушкой. Однако женщина всегда помнила о том, что Катерина - княжна, и не сильно привечала ее, опасаясь людских пересудов и гнева своего нового господина. И хотя Василий не был против детских забав дочери: та была больно похожа на мать, и , чем старше становилась, тем сильнее напоминала умершую при родах княгиню, - все же условности двора строго соблюдал...