– В какую бы игру они ни играли сейчас, Майкл, думаю, что мы можем…

И в это самое мгновение Солдат не то что прыгнул, а скорее каким-то жутким образом катапультировался из кустов. Звук, с которым он бросился на священника, напомнил Майку ту бешеную собаку, с которой Мемо сражалась несколько лет назад.

Отец Кавано был примерно на фут выше Солдата, но фигура в хаки ударила его в грудь, а потом руками и ногами обвила тело священника, подобно тому как большая кошка обхватывает ствол дерева. Оба упали и покатились. Священник был слишком ошеломлен, чтобы издать какие-нибудь звуки, кроме кряхтения, а из груди Солдата вырывалось лишь рычание. Они катились по скошенной траве, пока не оказались прижатыми к одному из старых камней. Солдат оседлал священника и длинными пальцами сжал его горло.

Глаза отца Кавано вылезли из орбит, рот широко раскрылся, и из него наконец вырвался крик. Нет, скорее не крик, а сдавленное хрипение. Шляпа Солдата все еще держалась на его голове, но поля взметнулись кверху, и теперь Майк отчетливо видел бледно-восковое лицо и глаза, похожие на мраморные шарики. Рот Солдата был распахнут и зиял подобно дыре, вырубленной в глине, а внутри этой дыры Майк разглядел зубы – целый круг коротких белых клыков внутри безгубого отверстия пасти'

– Майкл! – прохрипел отец Кавано.

Видно было, как он изо всех сил сопротивляется длинным пальцам Солдата, сжимающим его горло. Священник корчился и извивался, но небольшая фигурка плотно оседлала его грудную клетку, колени в хаки словно впились в траву.

– Майкл! – послышался новый хрип.

Майк очнулся, одним прыжком одолел те десять футов, которые отделяли его от борющихся, и стал молотить обеими руками по узкой спине Солдата. Но это не было похоже на удары по человеческой плоти – казалось, что он борется с мешком, наполненным кишащими червями. Спина корчилась и извивалась под тканью мундира. Майк стукнул Солдата по голове, сбив с него шляпу. Макушка была совершенно безволосой, противного бело-розового цвета. Мальчик еще раз ударил по этой лысине.

Солдат высвободил одну руку, оторвав ее от горла отца Кавано, и наотмашь двинул Майка. Футболка на мальчике лопнула, и он, пролетев несколько футов, упал в заросли можжевельника.

Майк перекатился на живот, вскочил на ноги и с треском рванул огромный сук с ближайшего дерева.

Солдат наклонялся все ниже к шее и груди священника. Щеки его стали раздуваться, будто рот был набит табачной жвачкой и теперь она лезла наружу. Сам рот странно удлинился, будто зубы внезапно выросли из десен.

Отец Кавано высвободил левую руку и кулаком ударил Солдата в лицо. Майк увидел, как на щеке и брови у того появились вмятины от удара, будто кулак рассерженного скульптора оставил след в мягкой глине. Но всего лишь через секунду эти вмятины затянулись, и лицо Солдата вновь приняло прежнюю форму, глаза вернулись на место и уставились на священника.

Пасть чудовища вытягивалась прямо на глазах у Майка, становилась похожей на вылепленную из плоти воронку. Отец Кавано закричал. Непристойный хобот был теперь пяти дюймов в длину, потом вырос до восьми, он почти касался горла отца Кавано.

Майк бросился вперед, крепко уперся ногами в землю, так, будто принимал стойку на ринге, и, сильно размахнувшись, треснул своей палкой Солдата по черепу. Гулкий звук удара разнесся по кладбищу.

На мгновение Майку показалось, что он снес твари голову. Череп и челюсть Солдата согнулись под невозможным углом и, повиснув на длинной нити шеи, упали на плечо. У любого существа позвоночник непременно бы сломался от такого наклона.

Белые глаза бешено завертелись, болтаясь, как комочки белой глины, и сфокусировались на Майке. Левая рука Солдата быстрее змеи рванулась вперед, схватила сук и вырвала его из руки мальчика. Толстая ветка, не меньше трех дюймов толщиной, хрустнула, как спичка.

Голова Солдата выровнялась, к ней вернулась прежняя форма, пасть стала расти быстрее, все больше приближаясь к телу священника.

– Боже мой! – выкрикнул отец Кавано.

Крик завершился странно захлебывающимся звуком. Солдата вырвало прямо на священника. Майк отшатнулся, его глаза в ужасе расширились, и он увидел, что поток, извергшийся из вытянувшейся пасти, представлял собой коричневую массу кишащих и копошащихся червей.

Они сыпались на лицо отца Кавано, на его грудь, шею. Они ползли по закрытым векам священника, забирались под расстегнутый воротник рубашки. Некоторые из них упали прямо в его распахнутый рот.

Отец Кавано захлебывался и извивался, пытаясь выплюнуть на траву живую массу, увернуться от нового потока. Но Солдат склонялся все ниже, лицо его продолжало удлиняться, теперь горло священника сжимали нечеловечески длинные пальцы. Сцена походила на отвратительную карикатуру, изображающую настойчивого любовника, который любой ценой хочет сорвать долгожданный поцелуй. Черви извергались из кошмарной воронки рта.

Майк шагнул вперед и замер. Сердце остановилось от ужаса, когда он увидел, как черви, извивавшиеся на груди отца Кава-но, впиваются прямо в его плоть и скрываются внутри. Они проникали и сквозь кожу щек и напряженной шеи.